Кэтрин Кингсли - Звук снега Страница 9

– А с другой стороны, – продолжила она, как бы размышляя, – отдохнуть – это неплохая идея. Можно было бы и остановиться в гостинице, но там вряд ли окажутся свободные комнаты.

– Уверена, дитя, что у контессы ди Каппони проблем с комнатой в гостинице быть не может. Вопрос в том, нужна ли она тебе, если ты постелью толком не пользуешься.

Джоанна невольно вздрогнула. Еще одно подтверждение, что Банч знает о ней все. Она действительно толком не спала с тех пор, как умерла Лидия, и не знала, сможет ли вообще когда-нибудь спать спокойно. Глаза наполнились теплой влагой. Бедная, бедная Лидия! В глубине души Джоанны жило страшное опасение, что к смерти Лидии как-то причастен Гай де Саллисс. Как Джоанна ни старалась, она не смогла избавиться от этого подозрения, которое возникло у нее сразу же после прочтения письма сэра Квентина. Джоанна понимала нелепость своих подозрений. Ведь она даже не знала, как умерла Лидия. Жизнь кузины могли унести инфлюэнца и множество других ужасных болезней, и априори обвинять в причастности к ее смерти мужа, каким бы грубым и неприятным человеком он ни слыл, было по крайней мере несправедливо.

Письмо в траурном конверте, которое она получила от Оксли, сообщало очень мало. Тон его был холодным и даже с намеками на обвинение, как будто Джоанна была как-то виновата в том, что случилось. Она почувствовала этот настрой Оксли сразу, как начала читать письмо, сначала испытав шок, затем пытаясь мысленно возразить, а в конце концов приняв его как данность и перестав обращать внимание.

«Дорогая Джоанна!

Посылаю этот знак привязанности к тебе Лидии, поскольку такова ее последняя воля. Не скрою, твоей тете и мне потребовалось довольно много времени, чтобы решить, что мы должны уважить ее желание. Мы никогда не одобряли то, что она переписывалась с тобой, и не вмешивались только потому, что Лидия была уже замужней женщиной, живущей собственной независимой от нас жизнью. Таким образом, мы посылаем тебе ее любимый кулон, который она носила с детства, но делаем это с большим нежеланием. По доброте и невинности своей души наша дорогая Лидия продолжала верить в добродетельность, и я уверен, что если бы умерла ты, она была бы в высшей степени огорчена, носила бы траур и выказывала бы положенные в таких случаях знаки уважения, вне зависимости заслуженно это или нет. Именно такое поведение свойственно порядочной женщине.

Однако для тебя, как очевидно, смерть Лидии не имеет большого значения – она скончалась в ноябре, а мы так и не получили от тебя ни слова соболезнования или хотя бы короткого сообщения, что ты знаешь о том, что она покинула нас. Интересно, имеется ли в твоем холодном сердце хоть капелька сожаления?

Прошу не отвечать на это послание, поскольку ни я, ни леди Оксли не желаем поддерживать с тобой в дальнейшем какую-либо связь.

Твой и т. д., баронет Квентин Оксли».

Каких-либо добрых слов от них Джоанна, конечно, не ожидала, но манера, в которой ей сообщили трагическую новость, буквально шокировала ее.

– Не понимаю, зачем нам останавливаться, если мы уже так близки к цели, – нарушила Банч ее печальные размышления, – тем более, что ты настроена ехать. Кстати, ты думаешь, лорд Гривз получил твое письмо? – спросила она. – А то, может, он и не ждет нас. Тогда действительно надо остановиться и предупредить его запиской.

– Мое письмо, вне всяких сомнений, уже дошло, – уверенно ответила Джоанна.

Уверенность была вполне обоснована – письмо она отправила до отъезда, а они ехали явно медленнее, чем почтовые кареты.

– Даже если это так, то, что скажет маркиз, увидев тебя на пороге своего дома, все равно остается вопросом, не правда ли?

– Мы подумаем об этом, когда приедем. Он, конечно, может отправить нас назад, если у него в самом деле столь скверный характер, но, честно говоря, я не верю, что лорд Гривз такой монстр, который может отказать в элементарном гостеприимстве двум женщинам, проделавшим столь длинное путешествие. Тем более что я дала слово Лидии.

– Твое стремление исполнить это обещание может не произвести на него никакого впечатления, ведь, если верить твоей кузине, он не интересуется ничем, кроме самого себя и удовольствий. Уверена, что как раз это и заставило Лидию обратиться к тебе с той просьбой.

– Наверное, ты права, – согласилась Джоанна, вспоминая о том, как странно настойчива была Лидия, требуя от нее определенного ответа, будто предчувствовала, что должно что-то случиться. Те слова запали в душу Джоанны, хотя она и отнесла их на счет чрезмерной склонности кузины к мелодраматизму. Она была молода и здорова. Что с ней могло случиться?

«Дорогая, любимая кузина, пожалуйста, сделай то, о чем я прошу, – писала Лидия. – Ты должна дать мне слово сделать все, что в твоих силах, чтобы забрать миленького сынишку у него. Гай совершенно не заботится о Майлзе. Получив долгожданного наследника, он посчитал, что его долг исполнен на годы вперед, и практически забросил нас обоих. А мой сын очень нуждается в любви, нуждается в ком-то, кто будет заботиться о его интересах, не думая о себе. И я не знаю никого, кроме тебя, кто был бы способен на это».

– Я не знаю, каких действий ожидала от меня Лидия, – сказала Джоанна. – Но я не могу просто прийти в Вейкфилд и объявить, что намерена забрать сына Гривза с собой в Италию. Он никогда не позволит сделать это, и я не имею права винить его.

Банч строго посмотрела на нее:

– С тех самых пор, как ты ухватилась за этот абсурдный план, я не перестаю твердить, что прежде следует подумать, а уж потом действовать. Ты часто ведешь себя чересчур импульсивно и имеешь склонность действовать наобум, Джоанна. Конечно, надо было дождаться от лорда Гривза письма с изложением того, что он считает нужным делать. И если бы ты последовала моему совету, мы бы не оказались сейчас в таком затруднительном положении.

– Наверное, не оказались бы, – ответила, пожимая плечами, Джоанна. – Но ничего лучшего я придумать не смогла. Несчастный ребенок уже год живет без матери, и если обстановка в Вейкфилде так мрачна и угнетающа, как писала Лидия, его жизнь вряд ли была счастливой. Ради памяти Лидии я не могу отстраниться от такого важного для нее дела, как забота о сыне. Ему же только пять, Банч, и рядом нет ни одного близкого человека, кроме бессердечного отца.

– И ты, совершенно не знакомая ему женщина, думаешь, что сможешь войти в эту жизнь и стать матерью и спасительницей в одном лице?

– Ничего подобного я не думаю, – резко возразила Джоанна.

– Ах-ах! – многозначительно произнесла старая женщина. – Значит, ты собираешься проведать мальчика, как полагается вежливой родственнице, и навсегда раскланяться. Да уж, это существенно изменит жизнь ребенка.