Лоретта Чейз - Невеста сумасшедшего графа Страница 9

Начался дождь, правда, не сильный. Гроза прошла стороной, разразившись где-то на юго-востоке.

Граф пустил лошадь рысью и ехал не оглядываясь.

«Будь Айзис посвежее, он наверняка гнал бы ее отчаянным галопом, как делал это всегда», – подумала девушка.

Абонвиль, исполненный лучших побуждений, видимо, сильно расстроил графа, однако на этом не остановится и снова примет наихудшее решение, думая, что оно единственно верное. Гвендолин часто сталкивалась с подобными случаями: алчные доктора опробовали свои глупые теории на безнадежных пациентах, а любящие родственники в отчаянии соглашались, надеясь на лучшее.

Врачи были мужчинами, а мужчины все сводят к поединку. Даже болезнь для них схватка, где все средства хороши, а потом они удивляются, что пациенты так враждебны к ним.

Ронсли нужен друг, а он (спасибо Абонвилю и глупому Берти) видит в ней врага.

– Черт бы их побрал, – пробормотала Гвендолин. – Мужчины вечно все портят.

Она вспоминала прегрешения сильной половины человечества, когда граф резко остановился.

Гвендолин заметила, что тропа здесь стала шире, следовательно, Ронсли ждет ее. Она приободрилась, но тут же приказала себе не питать особых надежд, ибо опыт научил ее не торопиться с выводами.

– Ты упомянула больницу. – Он тронулся с места.

Голос у него был хриплым, девушка видела, как он устал и расстроен, хотя причина его скверного настроения оставалось для нее загадкой. Ронсли упрямо глядел перед собой, а длинные волосы скрывали выражение его лица:

– Я пытался уяснить, зачем тебе выходить замуж за умирающего. Раз ты во мне нуждаешься, то, как я понимаю, речь идет о деньгах. – Граф Ронсли невесело засмеялся. – О чем же еще?

Это звучало оскорбительно, но все же соответствовало действительности, а Гвендолин с самого начала решила быть честной с графом.

– Мне нужны деньги, чтобы построить больницу, – призналась она. – У меня есть собственное представление о том, какой она должна быть. Это касается и здания, и принципов ее работы. Чтобы достичь цели, я должна иметь не только средства, но и положение в обществе. В качестве графини Ронсли у меня будет и то и другое.

Став вдовой, я обрету независимость, а так как вы последний мужчина в роду, мне не придется ни перед кем отчитываться. – Гвендолин взглянула на собеседника:

– Как видите, милорд, я все учла.

Не оборачиваясь, Дориан откинул волосы назад, и, не видя даже выражения его лица, девушка поняла, что там нет ни удивления, ни гнева.

– Мой дед перевернется в гробу, – наконец сказал он. – Женщина… графиня Ронсли… строит больницу, выбрасывая фамильные деньги на крестьян.

– Богатым не нужны больницы, – возразила Гвендолин. – Они могут позволить себе личного врача, который примчится к ним при любом пустяковом недомогании.

– А ты собираешься вести дела по своим законам.

Мой дед был весьма низкого мнения о женском уме и считал мыслящую женщину опасной ошибкой природы. – Он взглянул на Гвендолин и быстро отвел глаза:

– Ты подвергаешь меня почти непреодолимому искушению.

– Надеюсь, что так. Вы единственный мужчина в Англии, который настолько мне подходит. Я сразу это поняла и заторопилась сюда, пока вы не кончили жизнь самоубийством. Так что я нуждаюсь в вас больше, чем вы во мне.

– Нуждаешься, – г усмехнулся граф. – Я просто ответ на твои молитвы.

Дождь усилился, вдалеке, у горизонта, вспыхивали молнии, но они были уже недалеко от дома, к тому же дорога стала ровнее.

Казалось, граф Ронсли обдумывает услышанное.

Гвендолин молча ждала, борясь с желанием помолиться.

Нет, лучше не искушать судьбу.

Поэтому она лишь внимательно оглядела человека, за которого собралась замуж. Дождь смыл грязь с его лица, и девушка увидела благородный профиль.

Граф был на удивление красив.

Этого Гвендолин тоже не ожидала. Она всегда готовилась к худшему и не рассчитывала найти лорда Ронсли столь привлекательным. Она лихорадочно приводила свои мысли в порядок, когда тот снова заговорил:

– Я приехал сюда, чтобы закончить дни в мире, надеялся, что, если жить отшельником в этом изолированном месте, никто не станет меня беспокоить.

– Но тут явились мы, – закончила Гвендолин. – Могу представить, как это раздражает.

– Ведь Абонвиль не отступится от своего плана?

– Я приложу все усилия, чтобы он прислушался к вашему мнению, – осторожно сказала Гвендолин.

Она не могла обещать, что Абонвиль уедет, но ей не хотелось использовать присутствие герцога как повод для шантажа. Ронсли не должен чувствовать себя ничтожеством, прячущимся за женской юбкой. Беспомощность и полная зависимость от других являются одной из самых неприятных сторон тяжелой болезни.

– Если я выполню его просьбу и женюсь на тебе, он оставит меня в покое. Хотя бы на время, – рассуждал Дориан. – Но беда в том, что рядом будешь ты. И все же… – Его взгляд скользнул к ее ногам, потом долго изучал ее лицо. Наконец граф отвернулся. – У меня почти год не было женщины. Я решил отказаться от любовных утех, хотя подобное воздержание чуждо моему характеру, а год – слишком небольшой срок, чтобы к этому привыкнуть. Мне бы потребовались десятки лет, – горько добавил он.

Гвендолин и не ждала от будущего мужа целомудрия.

Она была готова лечь с ним в постель и по возможности скорее забеременеть независимо от его характера или внешности. Если это и раньше не казалось ей ужасным, то вряд ли вызовет неприязнь теперь, когда она хорошо разглядела графа. Раз долгое воздержание (а год для мужчины равен вечности) и мимолетный взгляд на ее ноги уже поколебали решимость графа, она будет только рада.

– Если вы находите меня привлекательной, то мне очень приятно.

– Ты даже не представляешь, что я за человек, – рявкнул он.

– Учитывая конечные результаты этого брака, было бы глупо и неблагодарно осуждать ваши недостатки, – сказала Гвендолин. – Я сама далека от совершенства.

Мною движет корысть, и, как вы уже заметили, я строптива и язвительна. Меня вряд ли назовешь красавицей, к тому же я очень упряма. Может настать время, когда вы сочтете потерю рассудка благом.

– Мисс… мисс… черт, не помню. Конечно, не Трент…

– Меня зовут Адамс. Гвендолин Адамс.

– Мисс Адамс, вы пытаетесь склонить меня к женитьбе или к самоубийству?

– Я просто хочу подчеркнуть, как бессмысленно в наших обстоятельствах говорить о недостатках будущих супругов. И я хочу быть с вами честной.

Но какая-то недостойная часть ее души не желала быть честной. Граф отчаянно боролся с собой, поскольку на его решение влияли мужские инстинкты, а эта ее недостойная часть не только надеялась на победу инстинктов, она уговаривала Гвендолин подстегнуть их с помощью женских уловок.