Кара Эллиот - Согрешить с негодяем Страница 9

Выражение досады подчеркивали высоко поднятые брови. Как и выбившиеся из-под шпилек волнистые пряди, они были золотистыми, с красноватой рыжиной. Резким движением Кьяра сбросила плащ.

Стараясь не пялиться на ее гибкое тело, Лукас переключился на свою папку. «Стряхни наваждение», — выругал он себя. Он уже достаточно насмотрелся на обнаженные — и гибкие — женские тела, чтобы пускать слюнки при виде вдовы, одетой, кстати говоря, как монашка.

— Прежде чем я вам все объясню, взгляните на это. — Лукас протянул ей папку.

Кьяра стала развязывать папку.

— Это шутка, лорд Хэдли? Какие-то пьяницы решили устроить пари в клубе «Уайтс»? Дайте-ка подумать, на каких условиях. О, знаю: пятьсот фунтов на то, что Хэдли не удастся пробраться в логово Черной вдовы. Я права? — Кьяра снова дернула веревку. — Возможно, вам нравится привлекать к себе внимание, как и то, что все считают вас образцом дурного поведения. Но я терпеть не могу быть объектом сплетен.

Лукас слегка прищурился. Облака за окном то набегали, заслоняя солнце, то уходили прочь. В меняющемся освещении Кьяра не могла с уверенностью оценить его реакцию. Он, разумеется, разозлился в ответ на ее слова, не почувствовав раскаяния.

Скорость, с которой последовал его ответ, удивила Кьяру.

— Вы сказали, что мои подвиги ни для кого не секрет. Поэтому я не собираюсь в очередной раз это доказывать.

— Тогда скажите наконец, что вам от меня нужно? Во мне нет ничего такого, что могло бы вас привлечь. — Кьяра знала, что это правда. Покойный муж не раз говорил ей, что она слишком худая, чтобы вызвать желание в мужчине. И волосы у нее не золотистые, а слегка подпорченные ирландской рыжиной. Шеффилд говорил, что этим недостатком ее наградила мать-ирландка.

На секунду Кьяра прикрыла глаза, она вспомнила, как, напившись, он ругал короля, страну, Маленького корсиканца — любого, кроме самого себя, — за пустые сундуки, за то, что пришлось жениться ради денег. Ей, точно также как и мужу, брак не принес счастья. Лишь высокий титул отчасти компенсировал мучения, которые она испытала.

Господь воздаст ему за все. Муж был хамом и мерзавцем. Кьяра не страдала, когда он умер, скорее радовалась.

Вскинув ресницы, Кьяра заметила, что граф подошел ближе. Настолько близко, что до нее донесся аромат мужчины и пряный запах табака. Настолько близко, что на нее повеяло теплом, исходившим от его тела.

— Ошибаетесь, леди Шеффилд, в вас есть абсолютно все, что мне нужно.

Голос Лукаса звучал так, что у Кьяры по спине побежали мурашки. Она почувствовала, как внутри у нее все перевернулось. Что это с ней?

«Прекрати! — приказала себе Кьяра. — Перестать таращиться на черные как грех кудри, на твердую, словно высеченную из камня челюсть. И не пытайся вообразить, как ты пропустишь эти кудри через свои пальцы».

Кьяра пригладила руками платье, натянув шелк на бедрах.

Лукас заметил этот жест и усмехнулся.

— Речь не о вашем роскошном бюсте, не о стройных ногах и не об очаровательной попке. Я имею в виду ваш просвещенный ум.

Она отступила на шаг, начав заикаться, словно оскорбленная школьница.

— Я… Моя… Вы… Вы говорите вопиющие несуразности, сэр! Вы ничего обо мне не знаете.

— Разве? Я со знанием дела могу оценить красоту женщины, даже если она безвкусно одета.

— Хватит! — остановила она Лукаса, пытаясь побороть охватившую ее слабость.

— Неужели вам не интересно? — едва слышно спросил Лукас. — Большинству женщин нравится, когда их красота привлекает мужчин.

«Нет! Я нелюбопытна!» Но по какой-то странной причине слова застряли у нее в горле.

— Я уже сказал, что у вас изящная, грациозная походка. Ваши бедра лишь чуть-чуть покачиваются при ходьбе, но этого достаточно, чтобы вызвать у мужчины… желание. А ваша грудь…

Кьяра прижала руку к груди.

— А ваша грудь полная, округлая, напоминает зрелый персик. — Лукас произносил слова не торопясь, как будто наслаждаясь их звучанием. — Нежные и тугие.

— Пожалуйста, давайте перейдем к цели вашего визита, лорд Хэдли. — Кьяра наконец взяла себя в руки. — Мое терпение не безгранично.

— Жать, что вы нетерпеливы, как монашка.

— Сэр!

Граф сделал еще шаг в ее сторону.

— Это правда — то, что о вас говорят?

К своему ужасу, она почувствовала, что краснеет.

— О вашем уме, — добавил он.

Кьяра с трудом оторвала взгляд от его губ, чувственных, с притаившейся в уголках улыбкой.

— С меня довольно вашей наглости и высокомерия, — тихо произнесла Кьяра, уткнув папку ему в грудь. — Ваша игра зашла слишком далеко.

Граф дотронулся до ее руки.

— Простите мне мою дерзость. Было очень трудно не поддаться искушению немного подразнить вас. Гнев так очаровательно отражается на вашем лице.

— А вы не в силах устоять перед искушением, не правда ли?

На какой-то миг Лукас посерьезнел.

— Ладно, у меня тоже появилось искушение. А именно послать вас к черту, а ваши бумаги бросить в камин.

— Вы могли бы уж искуситься до конца и посмотреть на них, прежде чем отправить в огонь. Я же говорил, что это какой-то старинный научный трактат, который пока не известен на Западе. Для серьезного ученого его важность переоценить невозможно. Но это уж вам судить.

Невольно заинтересовавшись, Кьяра посмотрела на первую страницу. Рукопись и в самом деле выглядела старинной. Чернила местами выцвели. Однако, учитывая, кто принес рукопись, это могло быть элементарной мистификацией.

— Почему вы принесли ее мне? — спросила Кьяра.

— Потому что мой дядя не пожелал доверить ее никому другому. Он посчитал, что вы самый знающий человек из тех, кто мог бы оценить ее содержание и выполнить точный перевод. Часть трактата написана шифром, который, по его разумению, не составит большого труда разгадать даме с таким интеллектом, как у вас.

Кьяра недоверчиво фыркнула. Такое объяснение лишь подтверждало ее подозрения.

— Чушь! Я не знаю, о ком вы говорите.

— Вы, пожалуй, правы. Но сэр Генри Фелпс знаком с вашими работами и высоко ценит вас.

Вот это да! Совершенно неожиданное открытие. Кьяра даже представить себе не могла, что баронет-книгочей может иметь что-то общее с графом-распутником. Ей как-то довелось ознакомиться с кое-какими статьями пожилого джентльмена, и они оказались проницательными и четко изложенными.

А единственным следом, который оставил в печати Хэдли, были скандальные статейки в «желтых листках» о его похождениях.

— Если вы говорите правду, тогда почему он сам не пришел? — спросила она.

Граф ответил не сразу.