Кинли Макгрегор - Возвращение воина Страница 9

— Прошу прощения?

— Если ты отказываешься стать королем, тогда подари мне наследника, чтобы он занял твое место. Дитя, которое элджедерианцы будут вынуждены принять и подчиниться ему.

— Да как ты могла хоть на мгновение предположить, что я соглашусь отдать тебе своего ребенка?

— Потому что так будет правильно. Кристиан пришел в ужас:

— Ты так думаешь?

Оставив его вопрос без ответа, она заговорила, и ее голос был исполнен величия королевы, привыкшей повелевать всеми, кто ее окружает:

— Вы должны сделать выбор, милорд. Одно из двух: либо вы возвращаетесь и становитесь королем, либо дарите мне наследника, который будет править королевством вместо вас.

— Нет, миледи, есть еще третий вариант, когда я не делаю ни того ни другого.

— В таком случае это нельзя назвать выбором.

— Да, но это и есть мой выбор, и, если ты хоть на минуту полагаешь, что я позволю тебе увезти своего ребенка в это змеиное гнездо, ты глубоко заблуждаешься.

Она устремила на него умоляющий взгляд:

— Мне нужен твой наследник.

— А это, Адара, как раз то, чего я не могу тебе дать.

Глава 3

Адара воззрилась на мужчину, который держал ее в объятиях.

— Я не прошу тебя стать отцом, Кристиан, равно как и не прошу тебя стать королем. Я всего лишь прошу тебя подарить мне несколько ночей страсти, которые, уверена, ты дарил любой желающей женщине, которая предлагала тебе себя.

Кристиан отвернулся и глухо проговорил:

— Вы не знаете меня, ваше величество, чтобы делать обо мне подобные выводы.

Это была правда. Она его не знала. Но она все равно должна убедить его, что это необходимо. Она должна это сделать, чтобы спасти свой народ. Ребенок — это залог того, что Селвин с Базилли больше не смогут угрожать Таагарии.

Это был новый и, по ее мнению, совершенный план.

Она надеялась.

— Пожалуйста, Кристиан. Возможно, тебе нет дела до своих подданных, но мне небезразлична судьба моего народа, и я не могу допустить, чтобы его покорил человек, в котором нет ни капли милосердия. Наследник решит все наши проблемы.

Он покачал головой, словно ужаснувшись тому, что она ему предлагала.

— Мы говорим о ребенке, Адара. Человеке из плоти и крови. Нашей плоти и крови. Ни разу за всю мою жизнь родители не назвали меня своим наследником. Они называли меня своим сыном.

Бросив на нее пронзительный взгляд своих светлых глаз, он продолжил:

— И как долго, по твоему мнению, такой человек, как Селвин, будет терпеть присутствие нашего ребенка? Ты только что рассказала мне, как члены моей семьи поубивали друг друга. Как мои родители погибли от руки убийцы, а твоя кузина Тера вполне может поплатиться жизнью за оказанную тебе помощь. Я не допущу, чтобы мой ребенок погиб ни за что.

Почему он такой упрямый? Он должен хоть в чем-то ей уступить. Слишком многое в ее жизни поставлено на карту.

— Я все понимаю и знаю, что мы говорим о нашем ребенке. Я никогда не допущу, чтобы мой ребенок умер. Поверь мне. Я пойду на все, чтобы защитить его.

Его глаза насмешливо сверкнули.

— Ты что, амазонка? Королева-воительница, которая сможет, подняв меч, броситься на своих врагов?

— Нет, но…

— Здесь не может быть никаких «но», миледи. Мой отец был одним из лучших рыцарей своего времени, и если им, как ты утверждаешь, удалось его убить… Это то, чем я никогда не стану рисковать.

Она развернулась в седле и посмотрела ему в лицо. Выражение его строгого лица было непреклонным.

И все же она попыталась отстоять свою точку зрения:

— В таком случае возвращайся со мной домой и останься там, чтобы защитить свое дитя!

— Вернуться куда? — сердито спросил он. — В королевство, которому я никогда не был нужен? К людям, которые постоянно пытались убить меня? К тому же здесь у меня есть обязательства.

— Какие обязательства?

— Они тебя не касаются, но я отношусь к ним очень серьезно.

— Кристиан, — предприняла она очередную попытку, — пожалуйста, будь благоразумен. Наш ребенок будет править двумя знаменитыми королевствами, расположенными между Триполи и Антиохией. Подумай о том, какое богатство и почести его ждут. О власти, которая будет в его руках.

— Что хорошего в том, что человек получит весь мир, если он потеряет свою бессмертную душу? В этом мире и без того предостаточно жестокости. Пусть лучше мой сын будет простым кузнецом, которому не нужно ничего, кроме его кузницы, чем будет подвергаться постоянным преследованиям со стороны жаждущих убить его ради того, чем он владеет.

— Именно король и его правосудие защищают твоего кузнеца и его кузницу, — возразила она. — Если король нечист на руку, то злодеи ворвутся в его графство и бросят его в темницу без суда и следствия. И тогда у него не будет ни кузницы, ни достоинства. Наша доля — защищать их.

Кристиан тут же парировал:

— Король восседает на троне далеко от графства и не имеет понятия, что там происходит. Но я знаю это, потому что нахожусь в графстве, и до тех пор, пока я там, никому не удастся причинить вред кузнецу.

Она испустила долгий, усталый вздох.

— Ты очень силен в риторике, хочешь ты этого или нет. Мало кто способен тебя переспорить.

— Знаете, моя королева, — задумчиво вымолвил Люциан, — я вижу другой выход.

Обернувшись, она посмотрела на Люциана, который ехал прямо за ними.

— И что же это за выход?

— Единственное доказательство, которое вам действительно необходимо, — это геральдическая эмблема принца Кристиана. Вы можете вернуться домой в положении с этой эмблемой, и им не останется ничего другого, кроме как поверить вам на слово, что он является отцом ребенка.

Это предложение привело Кристиана в еще больший ужас, чем предложение Адары.

— И кто же станет отцом ее еще не рожденного ребенка, которого вы собираетесь выдать за моего?

Люциан приосанился в седле:

— Ее величество может распоряжаться моим смиренным и созревшим для деторождения телом, как сочтет нужным. Я покорнейше подчинюсь ее воле.

Адара подавила смешок, услышав столь любезное предложение. Только Люциан мог найти такой выход из положения.

Но если бы взглядом можно было убивать, Люциан был бы разрублен надвое пылающим яростью взором Кристиана.

— Что это значит, шут?

Гнев в голосе Кристиана почти позабавил Адару. Было бы приятно, если бы она могла списать это на ревность, но она была не настолько наивна, чтобы тешить себя подобной надеждой.

— Да, — сказала она, желая еще сильнее позлить мужа. — Это может сработать.

Кристиан изумленно спросил:

— Ты ляжешь в постель с деревенским дураком?

— Скажите на милость, кто из нас двоих больший дурак? Тот, кто увидит, как его сына возведут на престол, или тот, кто держит на своих коленях прекрасную женщину, с которой сочетался законным браком, и отказывается от нее, от трона и богатого королевства, где полным-полно людей, готовых исполнить любое его приказание? Полагаю, придумав столь грандиозный план, я, безусловно, проявил себя как самый мудрый человек из здесь присутствующих.