Дженнифер Блейк - Украденные ночи Страница 9

— Я поеду! — вызвался мальчуган, стоявший у стола. Он бросил уголек и наблюдал за взрослыми.

Негритенка звали Айза. Он попал в «Дивную рощу» вместе с матерью еще младенцем. Вскоре мать умерла во время родов, и осиротевший малыш переходил из одной хижины в другую. Сейчас ему исполнилось девять или десять лет, он был не по годам смышленый, но здоровьем не отличался — мальчик родился с изуродованной стопой и сейчас сильно косолапил. Он не мог бегать и играть с другими детьми, не справлялся с самой легкой работой, поэтому чаще всего скрывался на кухне, где кухарка, добрая душа, терпела его — лишь бы не пугался под ногами. Амалия не раз ловила на себе восхищенный взгляд Айзы, когда приходила на кухню. Пару раз он даже плелся за ней почти всю дорогу до самого дома. А однажды кухарка показала Амалии рисунок, сделанный на крышке стола углем, — это, без сомнения, был портрет petite maitresse.

Амалия улыбнулась мальчугану, потом решительно кивнула:

— И я тоже!

Если уж на то пошло, дорога до дамбы не была такой длинной, а мул, запряженный в фургон, вел себя спокойно, не обращая внимания на дождь, стекавший по его коричневым бокам. Амалия и раньше, когда жила у тетушки, не раз ездила одна в повозке с пони, выполняя небольшие поручения, из-за которых не стоило запрягать лошадь. Правда, пришлось отказаться от зонтика, чтобы обеими руками удерживать поводья. Отложив его в сторону, Амалия подняла капюшон плаща, обнаружив, что дождь уменьшился, теперь он нудно моросил. Айза устроился сзади присматривать за кувшинами с горячим кофе, супницами и сумками с кукурузными лепешками, беконом, булочками с ветчиной и паем — огромным яблочным пирогом. Хлестнув мула по спине, Амалия направила фургон к дороге, которая вела между домом и летним флигелем прямо к пристани на берегу затона.

Люди, завидев подъезжающий фургон, ни на минуту не прекратили работу. Группами по очереди они начали подходить за едой и горячим кофе; ели тут же, торопливо заглатывая пищу, чтобы не остыла. Когда последняя группа отошла от фургона, подъехал Роберт Фарнум. Он спешился, обошел выложенное мешками закругление дамбы, пиная их время от времени ногой, и недовольно отошел в сторону. Мешки лежали поперек в один ряд, по три в высоту вдоль всего закругления — не такая уж мощная преграда, если учесть, как тяжело она досталась строителям.

Амалия намотала вожжи на рукоятку тормоза и сошла на землю. Подойдя к заднему борту фургона, она жестом попросила Айзу дать чистую жестяную кружку» и салфетку, в которую завернула булочку с ветчиной и кусок яблочного пая, потом налила в кружку горячего кофе и направилась к кузену Роберту.

Однако первым к нему подошел старый и сутулый негр, который откликался на имя сэр Бент. Он стянул с головы бесформенную шляпу и поклонился Амалии, а затем заговорщически зашептал:

— Мне это не нравится, мусье Роберт. Что-то держит воду. Она должна быть на целую ладонь выше, я знаю. Думаю, там, вверху, затор, деревья упали. Что будет, если вода сломает его и придет сюда?

Роберт слушал старика не перебивая. Сэр Бент славился умением предсказывать погоду. Как он это делал, не знал, наверное, и он сам: то ли возраст и житейский опыт помогали, то ли шестое чувство ветра и воды подсказывало, но результаты бывали просто ошеломляющие.

— Бред! — раздался резкий голос у них за спинами. — Старый идиот ищет возможности оправдаться за свой дурацкий прогноз и за то, что эту работу мы делаем зря.

— Нет, мусье Дай, я не могу так поступать, — возразил сэр Бент.

Как и большинство рабов на плантации, он звал надсмотрщика по фамилии. Столь демонстративная почтительность свидетельствовала скорее о недоверии к нему, чем об уважении.

Надсмотрщик Дай был ростом чуть ниже Роберта, но плотнее и шире, особенно в груди, которая напоминала огромную бочку. Рыжие волосы оттенка красного дерева, торчащий нос и короткая верхняя губа придавали его лицу свирепость, а самую обычную улыбку превращали в усмешку. В нем была какая-то грубая красота, которая некоторым даже нравилась: он это знал и считал себя непревзойденным сердцеедом.

Роберт взглянул на надсмотрщика долгим пристальным взглядом.

— Что-то в этих словах старика о заторах и завалах есть, — сказал он задумчиво. — Один такой, выше нас по течению, постоянно увеличивается уже довольно давно.

Затор создавали деревья, смытые с мягких наносных песчаных берегов. Вода подмывала их корни, они рушились, и течение уносило их вниз, пока какой-нибудь ствол не цеплялся ветками или корнем за песчаную отмель или не упирался в излучину реки — так создавалась естественная плотина, которую в любой момент могло прорвать или размыть.

Патрик Дай пожал плечами.

— Если хотите, можете верить этим старческим бредням, — пробурчал он недовольно, — а меня увольте… Заторы надо взрывать или растаскивать с лодок.

— Не всегда. — Голос Роберта был тихим, но властным.

— Как вам будет угодно, только вся эта дамба — напрасный труд.

Надсмотрщик повернулся к Амалии с запоздалым приветствием, и его маслянистые глазки ощупали каждую округлость ее груди, прежде чем остановились на еде, которую она держала.

— О, мэм! — Дай прикоснулся к краешку полей своей шляпы с широкой тульей. — Как хорошо, что вы привезли нам еду! Это для меня, надеюсь?

Впервые Амалия встречалась с этим человеком в отсутствие Жюльена. Взгляд, которым он ее пожирал, добавил к развязному тону и этот намек на то, что она могла прислуживать надсмотрщику, нанятому ее мужем, и вызвал у Амалии прилив гнева.

— Нет! — ответила она холодно. — Это для кузена Роберта.

Роберт Фарнум обернулся, услышав свое имя.

— Прошу прощения, я не заметил…

Краем глаза Амалия видела, как краска унижения залила лицо надсмотрщика, как сжались его челюсти и заходили желваки под кожей. «Этот человек заслуживает презрения», — подумала она, но тут же забыла о его существовании. Амалия протянула Роберту кружку с горячим кофе, которую все еще держала в руках. Их глаза встретились. Амалия беспокоилась, что горячие края кружки обжигают ему пальцы, но он этого, судя по всему, не замечал.

— …То есть знал, конечно, что вы здесь, — окончательно смешался Роберт, — но не знал, что вы привезли все это. Спасибо вам! Большое спасибо, — заключил он с чувством.

И вдруг он ощутил горячий металл. Чертыхнувшись, Роберт перехватил кружку другой рукой. Амалия с трудом сдержала улыбку. Протягивая завернутую в салфетку еду, она тихо попросила:

— Не стоит благодарить меня, кузен. Это самое малое, что я могла сделать.

Оставив троих мужчин обсуждать последствия возможного затора, Амалия вернулась в фургон и стала упаковывать сумки с посудой, расставлять кувшины, супницы и кастрюли, чтобы они не опрокинулись на обратном пути. Она оглянулась, ища Айзу. Мальчик стоял у края заводи, где кипарисы и ивы росли у самой воды. Он стоял спиной к ней и бросал в воду палочки, которые отламывал от гнилого сука. Амалия позвала его, но из-за шума воды и дождя, который вновь начал усиливаться, мальчик не услышал ее.