Аманда Скотт - Гордость и страсть Страница 9

Управляющий предыдущего барона служил на этом посту еще до рождения Гарта и был человеком долга. Он руководил имением Уэструдер так эффективно, что многие годы Гарт уделял ему мало внимания.

Сейчас, когда он стоял на коленях перед королем, его благодарность за свое происхождение и прилив гордости за Уэструдер были гораздо сильнее, чем он ожидал. Но в то же время подавляющим чувством оказалось смирение.

Осознание, что он носит в сапоге требуемую горстку земли Уэструдера, заботливо присланную ему его управляющим, не прибавило смелости. Напротив, это стало последней каплей, заставившей его задаться вопросом, сможет ли он когда-либо соответствовать людям, предшествовавшим ему, и достойно исполнять все обязанности своего нового положения.

Чувствуя, как сдавило горло, он поднял глаза и встретил мягкую, понимающую улыбку. И как будто случилось чудо, слова потекли легко, голос был спокойным и твердым:

— Я, Гарт Нейпир, господин Уэструдера в Лотиане, клянусь в верности за это поместье, которым я владею от имени вашего величества, короля Шотландии. От себя и своих людей клянусь преданно служить вам и вашим наследникам, с Божьей помощью, сейчас и до конца моих дней.

Замолчав, он снова склонил голову и услышал, как король тихо проговорил:

— Мы чувствуем вашу искренность, лорд Уэструдер, и понимаем ваши чувства. Шотландия благословенна, имея преданность таких людей, как вы, и поддержку вашей родни.

Краска прилила к щекам Гарта. Смущенный, он сказал просто:

— Благодарю вас, ваше величество.

Потом он поднялся и увидел угрюмое недовольство на смуглом, худом лице графа Файфа, стоящего позади короля справа, и сияющую улыбку юного Дэвида Стюарта, теперь главного камергера Шотландии и нового графа Каррика.

Отступив в сторону, чтобы дать место следующему, Гарт натянул перчатки и стал спускаться с холма, ища лица друзей и гадая, куда ушла Амалия.

И только выбравшись из толпы, он заметил ее возле накрытого скатертью стола с другими четырьмя дамами принцессы и самой Изабеллой.

Наблюдая за женщинами, он почувствовал их нетерпение. Без сомнения, они проголодались. Однако никто не мог ни сесть, ни начать есть до тех пор, пока не закончится церемония принесения клятв. Впрочем, осталось уже недолго. Очередь позади него была короткой.

Двадцать минут спустя герольдмейстер громогласно объявил, что король Шотландии приглашает всех отведать вместе с ним праздничное угощение в парке внизу. Гарт собирался уговорить девушку ненадолго отойти с ним в сторонку побеседовать. Но когда голодная толпа хлынула к столам, он понял, что она вряд ли сможет оставить принцессу.

Шумная, беспорядочная масса людей все еще напирала на него со всех сторон, когда чей-то голос позади него пробормотал:

— Сам желает поговорить с вами, милорд Уэструдер. Вы должны пойти к нему тотчас же.

Гарт повернулся, взглянул на говорившего с ним человека и понял, что это слуга. Что ж, со всем остальным явно придется подождать.

Он уже собрался повернуть, когда среди спускающихся с вершины холма заметил правителя королевства, шагающего к нему. Файф снял свою мантию, но выглядел таким же внушительным в расшитом золотом черном бархатном дублете и черных шелковых гетрах. Даже его башмаки и шляпа были черными. Отметив решительный взгляд приближающегося Файфа, Гарт склонился и стал ждать, когда он заговорит.

— Вы можете выпрямиться, Уэструдер, — сказал Файф на удивление приветливо.

— Спасибо, милорд, — отозвался Гарт. — Чем могу вам служить?

— Такое предложение меня радует, — проговорил Файф. — Мы еще не имели удовольствия видеть вас в Стерлинге после безвременной кончины вашего батюшки. Поэтому, пользуясь возможностью, выражаю свои соболезнования вам, вашей матушке и другим членам вашей семьи. Однако я не могу не задаться вопросом, стал бы покойный лорд Уэструдер так поспешно клясться в верности новому королю. Насколько я помню, он держался в стороне от двора.

Обуздав поднимающееся раздражение, Гарт сказал:

— Мой отец всегда был предан короне, милорд.

Зная, что покойный лорд Уэструдер держался в стороне скорее от Файфа, чем от покойного короля, Гарт добавил:

— Заверяю вас, что его действия, доживи он до сегодняшнего дня, были бы точным отражением моих.

— Возможно, вы правы, — согласился Файф. — В любом случае, как только позволят ваши многочисленные обязанности в Уэструдере и других местах, мы желаем видеть вас в Стерлинге.

— Я еще раз благодарю вас, сэр, — осторожно отозвался Гарт, стараясь не связать себя словом.

С легким кивком Файф прошел мимо него и продолжил спускаться, оставив Гарта гадать, не получил ли он только что приказ, равносильный королевскому.

Амалия старалась держаться поближе к Изабелле, выполняя свои обязанности фрейлины, пока они дожидались начала пиршества, но и не упускала возможности окинуть взглядом толпу, надеясь увидеть родителей или братьев прежде, чем кто-то из них подойдет к ней.

Она заметила сэра Гарта, разговаривающего с Файфом на склоне холма.

Поморщившись, она задалась вопросом, что он делает среди баронов и других вельмож, приносящих вассальную клятву. Но еще больше ей хотелось бы знать, не является ли он человеком Файфа и может ли рассказать графу, что она подслушала разговор в королевских покоях в доме настоятеля. От этой последней мысли ее пробрал озноб.

Отвернувшись, она увидела своих родителей, тринадцатилетнюю сестру Розали и брата Саймона, которые были еще довольно далеко, но направлялись к ней. Поборов порыв убежать как можно быстрее и как можно дальше, она заставила себя дожидаться их, твердо решив не позволить им себя запугать.

— Ты помнишь, что я сказала? — спросила Изабелла, шагнув ближе.

— Видит Бог, мадам, я прилагаю все усилия, чтобы быть начеку.

— Вот и хорошо. И не забывай, что они не могут заставить тебя выйти за кого бы то ни было, — напомнила Изабелла. — Держись твердо, если именно этого они хотят, и, возможно, я сумею тебе помочь.

Испытывая благодарность, но сомневаясь, что тот, кто уже признался в страхе перед леди Мюррей, может помочь в грозящей ей ситуации, Амалия наблюдала с улыбкой скорее циничной, чем признательной, как Изабелла растворилась в ожидающей короля толпе, оставив ее одну предстать перед своей семьей.

Не желая, чтобы кто-то еще из свиты принцессы слышал ее разговор с семейством, она пошла им навстречу.

Розали выбежала вперед, чтобы обнять ее, но леди Мюррей, Полная дама с пронзительным взглядом, модно выщипанными бровями и в элегантном платье темно-желтого шелка, заговорила первой: