Мишель Маркос - Искусство порока Страница 9

— Я нужен там, на море, сэр.

— Твоей матери и сестре ты тоже нужен. Я не прошу тебя отказаться от карьеры морского офицера. Я просто хочу предоставить тебе шанс отвлечься на короткое время с тем, чтобы ты мог привести в порядок дела отца. И я совсем не прочь почувствовать от тебя хоть немного благодарности за это. Не каждому я сделал бы такую скидку. Но ты не такой, как большинство моих офицеров. Многие из них вторые и третьи сыновья и не являются наследниками. И ни один из них не стал только что маркизом и пэром Англии, милорд.

Маршалл покачал головой. Он сомневался, что сможет когда-либо привыкнуть, что его будут называть маркизом Уорриджем. Он никогда не придавал значения титулам. Считал их незаслуженными. Он был знаком со многими аристократами, которые вели распутный образ жизни, но тем не менее требовали, чтобы к ним относились так, будто их титулы каким-то образом предполагают достоинства. Обращение «капитан» значило для него гораздо больше, чем «маркиз».

— Как твоя матушка переносит горе?

— Она справляется, сэр, — ответил Маршалл, сожалея о том, что говорит неправду, поскольку подозревал, что его мать более чем счастлива освободиться от второй половины своего неудачного брака. — Я передам ей, что вы спрашивали о ней.

— А твоя сестра?

Маршалл снова покачал головой:

— Жюстина была очень привязана к отцу. Это она ухаживала за ним во время его продолжительной болезни.

— Бедная девочка. Ей пришлось отказаться от многих предложений выйти замуж, не так ли?

— Да, вроде того. По правде говоря, она не слишком пыталась поощрять претендентов.

— Понимаю. Поскольку у вашего отца не было возможности позаботиться о том, чтобы найти ей достойного мужа, эта обязанность ляжет на тебя. И пока ты будешь этим заниматься, как знать, может, ты найдешь себе жену до того, как снова отправишься в плавание.

Маршалл сомневался, что он будет слишком этим озабочен. Его друзья часто подтрунивали над ним, говоря, что он женат на своем корабле. И в этом была большая доля правды. Все женщины его круга были бесцветными и предсказуемыми. Похожими друг на друга. А все вместе казались ему чем-то расплывчатым — только жеманные улыбки, притворные слабости и неинтересные светские сплетни. Они одевались одинаково, говорили одинаково и вели себя тоже одинаково. Казалось, что все они участницы в какой-то безымянной гонке название Леди Совершенство. Получить в жены такой приз — Боже избавь.

Его гораздо больше интересовали простые женщины, работавшие в трактирах и в портовых борделях. Они не притворялись леди. Их заботы были о том, чтобы в доме была еда для семьи, их не интересовало, какой оттенок желтого цвета считается в этом сезоне немодным. Его больше привлекала настоящая женщина, чем та, которая была настоящей леди.

Адмирал потушил сигару и встал.

— Я о тебе самого высокого мнения, мой мальчик. Поэтому приказываю тебе жить собственной жизнью. Оплакивай своего отца. Заботься о матери. Выдай замуж сестру. Женись. А через несколько месяцев вернешься ко мне для дальнейшего прохождения службы.

Маршалл тоже поднялся.

— А мой корабль, сэр?

— До твоего возвращения командовать «Возмездием» будет капитан Хедуэй.

Голова Маршалла поникла. Теперь он почувствовал себя так, будто в его семье произошли две смерти.

Ему показалось, что адмирал это понял.

— Послушай, мой мальчик. Ты же не ждешь, что я оставлю наш корабль на привязи в сухом доке до твоего возвращения?

— Нет, сэр, — пробормотал Маршалл. — Спасибо за обед и ваше общество, сэр. И за отпуск. Я признателен вам за вашу заботу о моей семье и сочувствие к нашей трагедии. Доброй ночи.

Маршалл отдал честь и направился к двери.

— Хоксуорт! — окликнул его адмирал.

— Да, сэр?

— Не задерживайся слишком долго. Мы не можем позволить, чтобы маленькие французские мальчики разыгрывали героев в школьных спектаклях, не так ли?

Как это похоже на адмирала Роуланда — сказать именно то, что хотел услышать Маршалл.

День выдался великолепный — на небе ни облачка. Как обычно бывает в самый разгар весны.

Эстер обменялась несколькими любезными фразами с Мейсоном Ройсом, прежде чем подняться наверх в комнату Атины.

Она тихо постучала в дверь.

— Атина?

Эстер заглянула в полутемную спальню. Хотя было уже больше одиннадцати часов утра, занавески все еще были задернуты. Воздух в комнате был спертым. Атина лежала в постели, уставившись в догорающее в камине пламя.

— Как ты себя чувствуешь?

Атина взглянула на Эстер, но как будто не узнала ее.

— Я приезжала к тебе вчера, но ты даже не спустилась, чтобы увидеться со мной.

— Уходи, Эстер, пожалуйста. У меня и сегодня нет настроения тебя видеть.

— Вот еще. Я не собираюсь позволить тебе предаваться мрачным мыслям ни секунды дольше. — Она отдернула занавески и открыла окно. — Давай вставай.

Атина прикрыла глаза ладонью.

— Если ты сейчас же не уйдешь, я позову дедушку.

— А кто, по-твоему, послал меня сюда? Вставай. День уже давно начался.

Атина села и взглянула на Эстер с нескрываемым раздражением. Ее подруга была в полном порядке в своем розовом платье, белой шали и таких же туфельках. Ленты в ее волосах тоже были розовые и белые. Даже румянец на светлой коже соответствовал ее наряду.

— Я посмотрю, какой ты будешь веселой, когда я вылью на твою голову содержимое моего ночного горшка.

— Это может даже улучшить запах в этой комнате. Сколько дней ты уже не мылась?

— Не знаю, — не скрывая сарказма, ответила Атина. — А какой сегодня день недели?

Эстер поджала губы.

— Я скажу, какой сегодня день. Сегодня мы с тобой отправляемся на прогулку в Гайд-парк.

— Отправляйся одна, а я останусь дома.

— Ничего подобного, — решительно заявила Эстер. — Давно пора забыть то, чему мы были свидетелями в Воксхолле.

Атина бросила на Эстер предостерегающий взгляд:

— Эстер Уиллетт, если только ты посмеешь назвать имя сама-знаешь-кого, я засуну свой зонтик сама-знаешь-куда.

— Договорились. А теперь иди и прими ванну. Я приготовлю тебе что-нибудь необыкновенное из одежды. И повезу тебя на охоту на свежую дичь.

Атина с наслаждением вдыхала свежий весенний воздух, пока открытое ландо Эстер катилось по улицам Лондона. Она подставляла лицо теплому солнцу, чувствуя себя увядшим цветком, который медленно возвращается к жизни.

К тому времени как они достигли Гайд-парка, Атина уже почти чувствовала себя прежней. Эстер останавливала ландо, чтобы поздороваться со всеми встречавшимися в парке на их пути, и Атина оказалась вовлеченной в светские разговоры — легкомысленные, а порой даже фривольные, — но это были именно такого сорта банальности, в которых она нуждалась. Надо отдать должное дамским бессмысленным разговорам — они по крайней мере отвлекают от размышлений о более неприятных сторонах жизни.