Барбара Картленд - Любовь среди руин Страница 9

Как бы там ни было. Мимоза знала, что приезд Минервы в Тунис саму ее спас от перспективы остаться одной без гроша в чужой стране.

При других обстоятельствах ей чрезвычайно трудно было бы найти способ вернуться в Англию.

Девушка знала, что единственными людьми, в доме которых ей действительно оказали бы искреннее гостеприимство и с кем она могла бы жить счастливо после смерти отца, были отец и мать Минервы.

Сначала Мимоза думала, что их будет нелегко найти, если они возвратились в Америку, но по крайней мере их дом в Англии окажется для нее доступным.

Она смогла бы пожить там до тех пор, пока не сумела бы связаться с ними и сообщить о случившемся с ее отцом несчастье.

Но все пошло кувырком.

Она пробралась сюда и заняла место Минервы.

Что ж, нужно решить, что делать дальше.

Сколько еще времени она сумеет притворяться своей кузиной, гадала девушка.

Мимозе очень не хотелось принимать решение, настолько невероятным и страшным казалось все вокруг.

Она чувствовала, что будет лучше — по крайней мере хоть на какое-то время — остаться там, где она оказалась.

Важно только узнать немного больше о тайной жизни сестры.

Несмотря на все свои усилия принимать случившееся как должное. Мимоза была потрясена до глубины души.

То, что Минерва жила в Тунисе с графом, с женатым человеком, казалось ей невероятным.

С тех пор как девочки осознали, что на свете существует нечто, называемое «любовь», они часто обсуждали это между собой.

Они не сомневались, что придет время, появится некто красивый и милый, похожий на их отцов, и покорит их сердца.

И с того момента они будут так же счастливы и довольны, как и их матери.

— Представляешь, каково было бы, — вспоминала сейчас свои слова Минерва, — если бы твой папа или мой вели бы себя подобно дедушке, решив выдать нас замуж за какого-нибудь надменного аристократа только из-за его титула?

— Я предпочла бы умереть, — заявила Мимоза, — чем позволить нелюбимому человеку прикоснуться ко мне. — Мимоза помолчала, потом добавила:

— Мама рассказывала, как боялась она дедушку в нашем возрасте, и если бы папа не увез ее, она в конечном счете вынуждена была бы выйти за того, кого ей выбрал дед.

— Моя мама рассказывала мне то же самое, — откликнулась Минерва. — Но я бы не согласилась, я уверена — я бы никогда не согласилась!

— Нам здорово повезло, — сказала тогда Мимоза. — Ни твои, ни мои родители никогда не заставят нас выйти замуж за нелюбимых.

— Да, ты права, — согласилась Минерва. — Я знаю, я выйду замуж за прекрасного принца, я узнаю его сразу же, как только встречу.

Они обе посмеялись над этой мечтой.

Было трагично сознавать, как принц из сказки обернулся для Минервы графом Андре, женатым мужчиной.

«А может быть, даже и отцом семейства, — подумала Мимоза. — Как жестоко и скверно он поступил, уговорив Минерву уехать с ним», — сурово осудила она графа.

Однако в глубине души Мимоза понимала, что виновата была и кузина, послушавшаяся его уговоров.

Глава 3

Мимоза сидела в саду, где обилие цветов успокаивало и умиротворяло ее душу.

Больше того, ей казалось, что цветы говорят ей: она поступила правильно.

Ничего такого уж плохого она не сделала, притворившись своей двоюродной сестрой.

Бесспорно, ни у кого вокруг не возникло никаких сомнений.

Минерва, безусловно, окружила себя комфортом.

На вилле работал превосходный повар, готовивший самые восхитительные блюда, ему в помощь на кухне служил еще и мальчик-поваренок?

В доме имелись две пожилые горничные, которые, казалось, каждую минуту что-то чистили и полировали.

Был еще дворецкий, который, если требовалось, мог править коляской.

Помимо слуг в доме, мсье Битон приставил дежурить двух охранников: одного ночью, другого днем.

Каждого, кто подходил к воротам, допрашивали.

Никто не мог пройти к дому без их разрешения.

По мнению Мимозы, это выглядело совсем по поговорке: «Запереть двери конюшни, когда лошадь уже убежала».

Кем бы ни были похитители Минервы, ни об их жертве, ни о них самих никто ничего больше не слышал.

Когда порой Мимоза обходила этот великолепно обставленный дом, она чувствовала себя виноватой при мысли о том, как страдала или все еще страдает в руках похитителей Минерва.

Как бы ей ни хотелось обратного, но, должно быть, Минерва все-таки погибла, раз до сих пор никто не потребовал за нее выкуп.

Мимоза многое узнала о своей кузине от Сюзетты Бланк, которая оказалась неисправимой сплетницей.

Прожив все это время безвыездно на вилле, где не с кем было поговорить, она никак не могла теперь прекратить болтовню.

Мимоза охотно ее слушала.

Чем больше Мимоза узнавала, тем яснее была она способна представить картину недавней жизни Минервы.

Она сознавала, что ничего подобного ее мать никогда бы не одобрила.

Если верить Сюзетте, граф был самым очаровательным, самым обворожительным мужчиной на свете.

Сюзетта постоянно превозносила его достоинства.

Она снова и снова говорила об этом, описывая его обаяние, его хорошие манеры, его многочисленные победы.

Мимоза чувствовала, что почти видит перед собой этого человека.

Ее удивляло, что нигде в доме не оказалось ни одного его портрета.

Потом она сообразила, что, будучи женатым человеком, граф, по-видимому, старался держать свою связь с Минервой в тайне, насколько это было возможно.

Мимоза не рискнула спрашивать о столь деликатной материи, но ей казалось, что граф намеренно возвратился в Париж, потому что перестал интересоваться ее кузиной.

Это была запутанная история.

Мимозе оказалось нелегко составить из рассказанного Сюзеттой ясное представление о случившемся.

Прожив на вилле уже почти неделю. Мимоза стала размышлять над тем, как скоро ей удастся заговорить о возвращении в Англию.

На третий день после ее появления управляющий банка в Тунисе нанес ей визит.

Мимоза знала, что Сюзетта Бланк предупредила его: память к девушке все еще не вернулась, и она очень слаба.

Однако он настоял на том, чтобы поговорить с девушкой наедине.

Впрочем, Мимоза подозревала, что Сюзетта подслушивала их разговор у замочной скважины.

— Я знаю, мадемуазель, о тех ужасных испытаниях, через которые вам пришлось пройти, — вежливо начал банкир, — но теперь, когда вы вернулись, боюсь, я вынужден побеспокоить вас просьбой позволить мне сообщить вашему банку в Лондоне, что вы уже можете подписывать чеки с тем, чтобы мы могли урегулировать все вопросы, связанные с вашими деньгами.

Мимоза слушала внимательно, и он продолжал: