Лесли Пирс - Помни меня Страница 9

В полдень Мэри все еще ждала на набережной и все еще оставалась прикованной к четырем женщинам. К этому времени нескольких мужчин-арестантов перевезли на лодках на «Дюнкирк», и женщины наблюдали, как те поднимаются по трапу на палубу и исчезают из виду. Но затем интерес к этой процедуре пропал. Большинство арестанток пыталось привести в порядок свой внешний вид, причесывая или заплетая волосы, залечивая раны от кандалов на лодыжках. Каждая, у которой были с собой пожитки, рылась в них в поисках другого платья или нижней юбки.

У Мэри не было никаких вещей, кроме расчески, да и ту дала ей одна заключенная в Эксетере, так что весь ее уход за внешностью свелся к тому, чтобы вычесать побольше вшей. В это утро охранники расщедрились на ведро с водой, чтобы заключенные смогли умыть лицо и вымыть руки, но Мэри испытывала мучительное желание скинуть с себя грязную одежду и вымыться полностью. В последний раз она делала это перед своим арестом, и сейчас она чувствовала вонь от своего тела.

Ни одна из женщин не была настолько озабочена своим грязным видом, но Мэри вскоре, после того как покинула дом, обнаружила, что привитая ей матерью тяга к чистоте на самом деле редкость. Когда она поделилась с Бесси мыслями на этот счет, женщина вопросительно посмотрела на нее.

— Должно быть, мы не так уж плохо выглядим, — сказала она. — Военные моряки с нас глаз не сводят.

Мэри исподтишка глянула на небольшую группу мужчин и увидела, что ее явно выделяют, выказывая ей особое внимание. Она подумала, что красные куртки, облегающие белые бриджи и высокие, тщательно вычищенные ботинки, хоть и скромного вида, давали военным незаслуженное преимущество перед гражданскими. Но Мэри не питала никаких иллюзий на этот счет и хорошо понимала, что они смотрели на нее не из-за ее выдающейся красоты.

Мэри всю свою жизнь провела среди моряков и знала, что первое, что они делают, сходя с корабля, — это отправляются на поиски женщин. В основном им доставались проститутки, а это означало высокий риск заражения.

Эти военные находились в немного другой ситуации. Они будут охранять заключенных, как мужчин, так и женщин, здесь и далее на транспортном корабле. Мэри догадалась, что они знают, что получат лишь небольшую увольнительную на берег, если получат ее вообще. Естественно, они надеялись, что среди этой кучки оборванных, павших духом женщин найдется кто-то, готовый удовлетворить их сексуальные потребности. Молодая, свежая, здоровая деревенская девушка идеально подходила для этой цели. Мэри подумала, что скорее бросится с «Дюнкирка» прямо в кандалах, чем позволит так себя использовать.

Ближе к вечеру Мэри и еще нескольких женщин отвезли на лодке на плавучую тюрьму. Цепи, сковывавшие их вместе, сняли, но арестантки остались в кандалах от лодыжек до талии. Когда они подплыли ближе к кораблю-тюрьме, Мэри увидела, что наружные борта зеленые и скользкие от водорослей. Запах от человеческих испражнений по мере приближения к кораблю все усиливался, пока женщин не начало тошнить.

Их подняли по скользкому трапу и выстроили в шеренгу, чтобы осмотреть, измерить и записать данные об их преступлениях.

— Мэри Броуд! — выкрикнул молодой морской пехотинец и приказал ей встать возле линейки, размеченной на обломленной мачте. — Пять футов шесть дюймов, — крикнул он другому мужчине, который записывал. — Серые глаза, черные волосы, видимых шрамов нет. Преступление: дорожное ограбление. Семь лет высылки.

Когда все арестантки прошли через подобную процедуру и каждой вручили по старому вонючему одеялу, открылся люк и моряк грубо втолкнул их внутрь, вниз по крутому наклонному трапу. Бесси споткнулась о свои кандалы и за несколько футов до пола упала, вскрикнув от боли. Они находились в узком проходе, который, как оказалось, вел к каютам охранников. Затем открылся еще один люк.

В ту же минуту женщин захлестнуло волной тошнотворного запаха и все они невольно отшатнулись с написанным на лицах ужасом. За последние несколько недель все они более или менее свыклись с грязью, но это во много раз превосходило то, через что они прошли ранее.

— Заходите! — крикнул охранник и начал загонять их палкой внутрь, вниз по ступенькам. — Вы скоро привыкнете. Мы же привыкли.

Мэри сопротивлялась, но охранник ударил ее по плечу и столкнул вниз через люк туда, где был трюм, когда корабль еще плавал. Ей бросилась в глаза масса мертвенно-бледных лиц, а когда она привыкла к темноте, то увидела ряд деревянных нар, которые служили кроватями. На каждой из них лежало по четыре женщины. Здесь все-таки был какой-то свет и воздух, проходивший через открытые люки с моря, и еще одна решетка в дальнем конце, через которую Мэри смутно разглядела мужскую камеру. Резкий запах шел от пола, покрытого перелившимся через край содержимым отхожих ведер. Это место явно никогда не убиралось.

Мэри поняла, что это означало: вместе с женщинами здесь живут сотни крыс, тараканов и вшей. Одного взгляда на изможденные серые лица арестанток, на волосы, похожие на паклю, и на костлявые тела было достаточно, чтобы понять: питание здесь скудное. В таких условиях легко могла вспыхнуть эпидемия холеры и за одну ночь унести их всех.

Мэри подумала, что ей повезет, если она сможет выжить в таких условиях и дождаться момента высылки.

Час или два спустя Мэри находилась в таком же отчаянии, как и все остальные. Вокруг слышались лишь плач и стоны и периодически раздавался сумасшедший крик женщины, которая, похоже, потеряла рассудок. Одна женщина кормила новорожденного, и Мэри сказали, что он родился здесь же и роды приняли другие женщины.

Балки оказались слишком низкими, чтобы подняться во весь рост, так что выбор был невелик: или сидеть, или лежать на деревянных досках. Когда вносили ужин — жидкий мучнистый суп и черствый хлеб, — женщины дрались, чтобы получить свою долю, и, когда Мэри добиралась до горшка, он оказывался уже пуст. Крысы даже не ждали наступления темноты. Они бегали по балкам и под нарами и даже перепрыгивали через лежащих.

Но самым ужасным Мэри казалось то, что ни на что лучшее нечего было и надеяться. Она узнала, что заключенным никогда не разрешают подниматься на палубу, их камеру никогда не убирают, им запрещено стирать свою одежду и отхожие ведра опорожняются только раз в день.

В конце концов она уснула, умостившись между Бесси, лежавшей с внутренней стороны «кровати», рядом с корпусом корабля, и девочкой по имени Нэнси, которой исполнилось только четырнадцать лет. С краю на их полке лежала женщина, которую звали Анна, ей было за пятьдесят.

Засыпая, Мэри подумала о том, что наверняка есть какая-то вероятность побега. Другие женщины утверждали, что это невозможно, но, по ее наблюдениям, здесь не было ни одной, отличавшейся умом.