Мэдлин Хантер - Праведник поневоле Страница 9

– Мой отец погиб в этой, как вы выразились, стычке, мистер Дюклерк.

Снова воцарилось молчание, затем Пенелопа, слабо улыбнувшись, поднялась и спросила как можно более приветливо:

– А почему бы нам не пообедать?

Во время обеда Данте всячески старался привлечь внимание Бьянки. Виконт говорил мало. Бьянка несколько раз поднимала глаза и замечала на себе его пристальный, изучающий взгляд, как будто он подводил итоги. «Пока ничего, кроме неприятностей, – хотелось ей ответить. – Нужно немедленно отправить меня собирать вещи».

После обеда Бьянка намеревалась подойти к виконту с разговором, но, как только они перешли в гостиную, Верджил, извинившись, удалился. Данте остался и сел играть с девушками в карты. Было заметно, что он хвалил игру Бьянки намного больше, чем она того заслуживала, а его улыбка все откровеннее выдавала разгорающуюся страсть.

В душе Бьянки шевельнулось подозрение, что Верджил намеренно избегает ее, используя для отвода глаз Данте.

– А где же виконт? – наконец спросила Шарлотта. – Может, он захочет заменить меня.

– Думаю, он в библиотеке или в своем кабинете.

Бьянка поднялась.

– Прошу извинить меня. Пойду попрошу его присоединиться к нам. – Не дожидаясь позволения, она вышла из гостиной и направилась по коридору в библиотеку.

Она не ошиблась – виконт сидел за письменным столом в библиотеке и сосредоточенно изучал какой-то большой фолиант. Подняв глаза й увидев в дверях Бьянку, он привстал.

– Мое появление вас, кажется, очень удивило. Возможно, я поступила неверно? Нужно было просить аудиенции? – Девушка постаралась скрыть улыбку.

– Конечно, нет. Я подумал, что брат и сестры займут вас на весь вечер, вот и все.

– Я не люблю, когда мне постоянно подыгрывают. Если бы мы играли на деньги, я уже выиграла бы у вашего брата все его состояние. В итоге я решила дать отдых его гордости и щедрости.

– Данте старается вести себя как радушный хозяин… и все же я рад, что вы отыскали меня. Должен извиниться за мое неосторожное замечание в гостиной – я не предполагал, что вы лично пострадали от войны, и никоим образом не хотел преуменьшить жертву, принесенную вашим отцом.

Искренность этого заявления обезоружила Бьянку: Верджил даже показался ей совсем не таким мрачным и суровым, как обычно.

– Возможно, теперь вы понимаете, отчего долгое пребывание в деревне мне претит, мистер Дюклерк, и отчего я не желаю появляться в обществе, к чему ваша сестра старается меня подготовить. Я хочу вернуться в Лондон и как можно скорее заняться собственными делами.

– Война давно окончена, мисс Кенвуд, и наши страны снова сосуществуют в мире. Что же до ваших дел, я сам ими займусь. – Верджил сказал это с холодной улыбкой, свидетельствующей о том, что, по его мнению, данной темы лучше не касаться.

– Вероятно, прибыв в Англию, я совершила ошибку. Мне нужно было последовать своему первому побуждению и попросить мистера Уильямса распродать все ценные бумаги, которые я унаследовала.

– Вряд ли это осуществимо – большая их часть находится в доверительной собственности. Подача петиции в суд – процесс весьма длительный, на это уйдут годы. Нарушить условия невозможно.

– Мистер Уильямс тоже так сказал. Моим вторым побуждением было попросить его организовать все так, чтобы доход присылали мне прямо в Балтимор.

– Отчего ж вы этого не сделали? Тем более что теперь вы вините нас в ваших затруднениях?

– Как я вам уже объяснила, у меня были свои причины для приезда в Лондон.

– Да, уроки вокала. – В тоне Верджила послышалось облегчение оттого, что, похоже, эти намерения забыты.

Однако чтобы забыть их, Бьянке нужно было гораздо больше, чем только неодобрение этого человека, – она вовсе не отказалась от своих намерений и с нетерпением ждала, когда сможет приступить к их осуществлению.

– Так или иначе, я в Англии ненадолго. У меня есть дела, которые нельзя осуществить, находясь в этом доме, и к тому же я определенно против вашего вмешательства в мою жизнь. Мне не нужен покровитель.

– Судя по обстоятельствам нашей встречи, мне кажется очевидным обратное. И нынче, кстати сказать, я не получил ровно никаких оснований, чтобы отступиться от своих убеждений.

Верджил подразумевал сцену у озера, свидетелем которой он стал. Выражение его лица не изменилось, но какая-то невидимая волна от него передалась Бьянке и проникла в ее тело. Да, он видел ее в этой промокшей рубашке. Несмотря на его ровное, бесстрастное поведение, он и сейчас видел ее такой.

На миг глаза Верджила вспыхнули: он понимал, что Бьянка обо всем догадалась. Это негласное признание добавило его мужественности опасный оттенок. Бьянка внезапно почувствовала себя в невыгодном положении, и ей пришлось приложить усилие, чтобы оживить прежнее негодование.

– Никак не возьму в толк, отчего вы так упорно стремитесь взвалить на себя заботу обо мне.

– Согласно завещанию вашего деда, ответственность возложена на виконта Леклера. Ваш дед хотел, чтобы этим лицом стал мой брат, но Милтон скончался, а завещание изменено не было, и теперь ответственность падает на меня. Я не уклонюсь от своих обязанностей, независимо от того, какие неудобства они мне доставляют.

– Но я сама освобождаю вас от ваших обязанностей и требую, чтобы вы утром позволили мне уехать в Лондон!

– Нет.

Бьянка помедлила еще с минуту, но другого ответа не последовало. Значит, ответ окончательный – нет.

Она пристально взглянула на него, пытаясь найти способ выиграть эту глупую баталию, но Верджил посмотрел на нее как генерал, который знает, что армия у него превосходная.

Бьянка круто повернулась. Ничего, через несколько дней к ней прибудет подкрепление, и она с радостью бросит свои войска против этого человека.

– Мисс Кенвуд, если вы возвращаетесь в гостиную, будьте любезны, передайте Шарлотте, чтобы она прежде зашла ко мне, когда решит подняться к себе.

Одолев лестницу, Бьянка медленно побрела по громадному, выстроенному в готическом стиле дому к себе в комнату – самую просторную и роскошную спальню, в которой она когда-либо бывала, с зеркалом в золоченой раме и с резной мебелью.

Подошла Джейн и начала расстегивать ее платье, передавая сплетни о слугах и арендаторах. В ее передаче жизнь простых людей выглядела гораздо интереснее и насыщеннее, чем жизнь высшего света, в котором Бьянка не жила, а скорее влачила жалкое существование и где недели тянулись как месяцы. Они ходили на прогулки, расставляли цветы, обменивались визитами с соседями, до которых Бьянке не было дела, разговаривали о моде и о том, кто есть кто в свете. Все это время Пен инструктировала американскую дикарку, поучая, как правильно обращаться к другим и как пристойно вести себя в Лондоне.