Виктория Холт - Алая мантия Страница 9

– Ты должен быть готов к отъезду через несколько дней, – предупредил отец.

– Я не могу приготовиться так скоро, – возразил Бласко. – Мне нужно больше времени. Пусть это произойдет после свадьбы.

– Это приказ короля, – сказал де Кос.

Позднее, когда они вышли в сад подальше от любопытных взглядов, де Кос пустился в объяснения:

– У короля много врагов; они угрожают его великой империи. Но самые страшные из них – еретики.

– Верно, – согласился Бласко.

– Особенно его беспокоит страна, которой правит незаконнорожденная рыжая еретичка.[18]

– Я знаю, о ком вы говорите, – кивнул Бласко.

– У короля много планов. Возможно, он захочет отправить вас за границу.

– Я бы желал этого всем сердцем! – воскликнул Бласко.

Он подумал, что ему будет легче оставить при себе Бьянку, не задерживаясь при мрачном и чопорном мадридском дворе.

– Англичане бросают вызов нашему господству на морях, – продолжал де Кос. – Этот негодяй Хокинс[19] набирает рабов в Западной Африке, перевозит их в Вест-Индию и продает там нашим поселенцам, получая баснословные прибыли. Конечно, это можно было бы назвать законными предприятиями, но Хокинс к тому же настоящий пират. Он бороздит моря со своими головорезами, подстерегает наши суда, везущие в Испанию сокровища, захватывает их и передает рыжей еретичке. А она заявляет нашему послу, что ее это не касается, не делая при этом большого секрета из того, что награждает своих пиратов и с удовольствием прибирает к рукам львиную долю их добычи.

– Значит, его величество пошлет меня в Англию?

– Не знаю. Он ненавидит англичан. Но клянусь всеми святыми, настанет день, когда мы растопчем их в прах. Мы будем ломать этим еретикам кости, пока они не запросят пощады и не согласятся принять блага истинной веры.

– Аминь, – сказал Бласко. – Но не мог бы я задержаться здесь ненадолго? Ведь брат женится не каждый день.

– Король не потерпит никаких задержек. Вам известно о последних «подвигах» этих грабителей? Хокинс и его молодой племянник Дрейк[20] не единственные наши враги. Вся Англия насмехается над нами. Еретичка конфисковала деньги, которые генуэзские банкиры послали Альбе,[21] чтобы заплатить нашим войскам во Фландрии. Король возмущен. Он собирается положить конец этим выходкам и показать англичанам все могущество Испании. Так что, друг мой, готовьтесь к отъезду. Задержка на службе королю бывает опасна. Бласко понял, что ему придется ехать.

В маленькой спальне таверны, где Бласко не мог вы прямиться, чтобы не удариться головой о потолок, он рассказал обо всем Бьянке.

– Не думай, что мы не встретимся снова. Я должен ехать в Мадрид, но потом пошлю за тобой, и ты приедешь ко мне. Думаю, мы отправимся за море – возможно, в Англию.

– Ты клянешься, что пошлешь за мной?

– Пошлю, и ты приедешь ко мне.

– Ради этого я готова бросить все.

– Обещаю, что тебе не придется долго ждать.

– Надеюсь, ведь я не могу жить без тебя!

– Клянусь тебе, Бьянка, что у меня никогда не было такой девушки, как ты.

– Но у тебя их было так много!

– Поэтому я и уверен в своих словах.

– Только пошли за мной, – сказала Бьянка, – и я приеду, где бы я ни была.

Бласко покинул Севилью за три дня до свадьбы.

Он задержался, насколько мог, и, проведя последнюю ночь с любовницей-цыганкой, рано утром, прежде чем солнце начало припекать, выехал на север, в сторону Мадрида.

В столице Бласко приняли с уважением и, прежде чем он провел в городе сутки, вызвали в Эскориал к королю.

Это превзошло все ожидания Бласко. Он стремился занять место при дворе, но после встречи с Бьянкой стал к этому равнодушен. Однако вызов к королю заставил его выбросить из головы даже тоску по Бьянке, – с непривычной для него нервозностью он думал, что это может означать.

Не теряя времени, Бласко прискакал в огромный дворец-монастырь, мрачно вырисовывающийся на фоне Сьерра-де-Гуадаррамы. Он испытывал дурные предчувствия, проходя через ворота к величавому зданию, в котором король Филипп проводил большую часть жизни.

– «Почему этот таинственный, надменный и безжалостный человек, преданный долгу религиозный фанатик послал за мной?» – думал Бласко.

Он начал рыться в памяти в поисках проступка, который мог показаться коронованному аскету страшным преступлением. Позднее он узнал, что многие испытывали подобные чувства перед аудиенцией у Филиппа Испанского в одном из его дворцов в Мадриде и Вальядолиде или самом Эскориале.

Бласко вели по длинным коридорам, вызывающим у него клаустрофобию не столько из-за низких сводчатых потолков, сколько из-за его душевного состояния; вели мимо стражников, стоящих неподвижно, словно деревянные статуи, мимо безмолвных пажей, которые выглядели так, будто считали грехом улыбаться или разговаривать в подобном месте. Пройдя через несколько просторных комнат, украшенных изделиями из сарагосской бронзы и с полами, вымощенными белым и черным мрамором, он оказался в библиотеке, где за столом сидел сам король.

Филипп был маленьким человечком со светло-голубыми глазами и настолько светлыми волосами, что Бласко не мог разобрать, седые они или нет. Он шагнул вперед и опустился на колени. Голосом, лишенным каких-либо эмоций, Филипп велел ему встать и взмахом руки дал понять остальным присутствующим, что желает остаться наедине со вновь прибывшим. Бласко поднялся и застыл в почтительной позе.

Несколько секунд король молча смотрел на лежащие перед ним бумаги, потом осведомился, не поднимая взгляда:

– Вы Бласко Каррамадино из Севильи?

– Да, ваше величество.

– Вы хотите занять место при дворе?

– Я жажду служить вашему величеству.

Холодные голубые глаза устремились на него.

– Через несколько дней вы покинете Испанию и отправитесь в Париж.

Бласко поклонился.

– Ваш отъезд пройдет без всякого шума. Я выбрал вас для этой миссии, так как вы здесь никому не известны. В Париже вы будете жить на положении простого испанского дворянина. Никто не должен знать, что вы прибыли от меня.

– Никто этого не узнает, государь.

– Я хочу, чтобы вы передали сообщение персоне весьма высокого звания, причем это сообщение будет устным. Оно слишком важно, чтобы его доверить бумаге или передавать по обычным каналам.

– Я польщен оказанной мне честью, ваше величество.

– Ваша миссия отнюдь не опасна, но вы будете единственным источником, через который сообщение достигнет французской королевы-матери.[22] Крайне важно, чтобы вы ни с кем об этом не говорили. Я требую от вас соблюдения тайны, сеньор Каррамадино, а не хитрости или даже отваги.

– Государь, я буду служить вам и Испании по мере моих сил.

– Тогда слушайте внимательно. Прибыв в Париж, вы найдете какой-нибудь способ поговорить с королевой-матерью. Это не должно быть обычной аудиенцией, где, несомненно, будут присутствовать другие – пусть даже невидимо для вас. Вы должны улучить момент, чтобы шепнуть королеве несколько слов во время танцев или просто проходя мимо. Вам придется действовать самостоятельно, так как, если я попрошу моего посла в Париже оказать вам помощь, вы сразу станете заметным. Я слышал, что вы умны, так постарайтесь этим воспользоваться. Как испанский дворянин из видного семейства вы будете допущены ко двору при правильном поведении.

– Я не вижу особых трудностей в исполнении приказа вашего величества.

– Будем надеяться, что ваша уверенность в своих силах окажется оправданной, – сухо произнес Филипп. – Сообщение достаточно краткое. «Продолжайте приготовления к свадьбе, а когда все они будут вблизи от вас, настанет момент доказать вашу дружбу».

– Это все, ваше величество?

– Все. Запомните эти слова и повторите их в точности. Каждое из них очень важно.

Бласко повторил слова короля. Филипп кивнул.

– Возвращайтесь в Мадрид и представьтесь во дворце, – сказал он. – Вас примет один из моих министров, и вы повторите ему сообщение. Если это его удовлетворит, он велит вам на следующий день отправляться в Париж.

Бласко низко поклонился, но король уже вернулся к своим бумагам.

До свадьбы оставалось всего два дня. Исабелья проснулась с дурным предчувствием. Бьянка ожидала ее пробуждения, сидя на полу и разложив перед собой карты.

«Что она видит в них?» – подумала Исабелья. Бьянка часто видела в картах то, что ей хотелось, но почему она сегодня хмурится? И почему она уже несколько дней выглядит печальной? Куда подевались ее бьющая через край энергия и жизнерадостность?

– Что говорят тебе карты, Бьянка? – спросила Исабелья.

Бьянка покачала головой; у нее на щеках блестели слезы.