Ванесса Майлз - Паруса желаний

Ванесса Майлз

Паруса желаний

1

Это был африканский попугай размером с голубя, попавший в Австралию в итоге сложных поворотов своей судьбы. Он был мореплавателем, так как принадлежал капитану корабля, и недаром имя ему дали Пират. Красотой своей «одежки» он мог бы соперничать с любой манекенщицей. Белая головка и светлосерый хохолок резко контрастировали с пылающим красным хвостом, а оперение его тельца было палево-серым. Не так давно он обрел нового хозяина. Им стал молодой мужчина Юджин Блейк, владелец парусной яхты, на которой и жил теперь попугай. Как всякая уважающая себя птица его вида, он давно научился говорить, однако репертуар у него был вполне пиратский.

— Вставай!

— Заткнись, Пират! — из-под подушки слова прозвучали глухо.

— Вставай, поднимайся!

— Отставить! — прозвучало все еще нечетко, но уже с явной угрозой.

— Давай пошевеливайся, лоботряс!

Пронзительные крики птицы не сдвинули Юджина Блейка с места. Он лежал на койке, накрывшись теплым одеялом, и только рука его блуждала по тумбочке в поисках подходящего предмета… Пират свирепо уставился на хозяина со своей жердочки, усердно стряхивая с перьев жидкость, которой его только что окатили. Когда попугай угомонился, Юджин отставил в сторону бутылку с соком и протер глаза.

Надо бы радоваться лексикону моей птички, подумал Юджин сонливо. Он выбрался из койки и потянулся за джинсами, которые валялись на полу, поднял их и тут же вспомнил, что заметил еще вчера на самом неприличном месте распоротый шов, и швырнул их обратно. Достав другую пару, он натянул джинсы на голое тело, зная, что сменит их на плавки перед ежедневным заплывом. Надо только чуть подождать, пока в голове окончательно прояснится после сна. Всю дистанцию проплыть будет трудно, вчера он очень поздно освободился и плавал во второй половине дня… Да, это было вчера, когда он вышел из моря и наткнулся на ту странную молчаливую представительницу слабого пола. Уродливое мешковатое платье, дурацкая старомодная шляпа… Вдобавок существо стояло в доке, разинув рот, и глазело на него, как будто он выступал в шоу с морскими животными или даже сам был чудовищем из подводного царства.

Поначалу он ее даже не заметил, пока не услышал какой-то шум и не обернулся. Тут-то он и взглянул на нее, а она уставилась на него, чуть ли не в полуобморочном состоянии. От страха, что ли? С чего бы это? Он поспешно осмотрел себя — Не плавал ли он по привычке голым? Но когда увидел ее рюкзак, с шумом упавший на мостки, и ее трясущиеся руки, то понял, что просто напугал ее, даже, пожалуй, довольно сильно. А то с чего бы она начала пятиться назад? А когда он шагнул к ней, чтобы поднять рюкзак, в ее реакции уже нельзя было сомневаться: она его отчаянно боялась.

Это всегда раздражает, если не сказать больше. Давно никто так откровенно не проявлял настороженности по отношению к нему. Даже если это и был естественный страх женщины, очутившейся наедине с незнакомым мужчиной.

— В странном мире живем мы, Пират, — изрек Юджин вслух, протаскивая массажную щетку сквозь гриву своих длинных запутанных волос. — Женщине приходится опасаться любого чужого мужчины. — Он отложил в сторону щетку и взглянул на попугая. — Но, случается, бывают опасны и знакомые мужчины.

Птица наклонила голову так, будто внимательно слушала его слова. Ухмылка искривила рот Юджина. Скорее всего попугай решает, простить ли хозяина за баню, которую тот ему устроил, или нет.

— Перестань дуться, куриные мозги! — сказал Юджин, посмеиваясь и подходя поближе к жердочке. — Давай полюбуемся утром, пока оно раннее и свежее. Хочешь, я поделюсь с тобой гренками?

— Джем! — пронзительно прокричал он.

Юджин состроил насмешливую гримасу.

— Ну, если ты настаиваешь…

Попугай захлопал крыльями, затем вспрыгнул Юджину на плечо и вцепился когтями в обнаженную кожу, как бы желая напомнить человеку, кто тут настоящий хозяин.

— Эй, ослабь хватку! Я ведь сказал, что поделюсь с тобой гренками.

Как только он открыл дверь каюты, Пират выпорхнул на палубу и уселся на поручень из тикового дерева. Рассеянно потирая плечо — там, где остались следы от когтей попугая, — Юджин, зевая, последовал за ним по крутым узким ступенькам трапа, ведущего в рубку.

Утро было из таких, когда хочется навсегда поселиться в этом райском местечке. Солнечный свет лился, словно жидкая струя тепла, нежно лаская кожу. Лучи солнца плясали на водном просторе залива, отражаясь на мелких волнах у бортов кораблей, стоявших на стапелях. Выдался прекрасный денек, и можно поплавать, расслабиться, позагорать. Однако вспомнилось кем-то написанное грустное стихотворение:

…Когда я расстанусь с тобой,С проклятой, любимой землей,Пусть будут на светеИ солнце, и ветер,И море, и вечный прибой…

Эти строки вполне отражали его душевное состояние. Но ничего, мы еще поживем и порадуемся жизни. Мы свободны, предприимчивы и молоды… Все впереди!

А все же, кто там, на корабле Бена? Что это за женщина? Старина Бенджамен Лайтвуд иногда позволял себе развлечься в женской компании, но он ведь даже не упомянул ни о чьем приезде в прошлый уикэнд. Слишком юная особа, чтобы прийтись по вкусу старому Бену.

На следующий день, всласть поплавав и забравшись на борт яхты, он опять увидел женщину, загорающую на палубе «Колибри». Он постарался разглядеть ту, что вдалеке нежилась на солнце. Ну, не девочка, это уж точно. Да, это была зрелая женщина, в самом, что называется, соку… Купальник из золотистой ткани не скрывал, а, напротив, подчеркивал мягкие изгибы ее тела от талии к бедрам, упругую выпуклость ягодиц и полные округлости грудей.

Неожиданно всего его словно обдало жаром, пронзило болезненно и остро, будто в голое плечо снова вцепились когти попугая. Юджин выпрямился, между бровями пролегла суровая морщинка. Рука скользнула вниз, по животу, по белому рубцу шрама. Возбуждение слегка спало, сменившись странноватой теплотой во всем теле. Он постарался унять зов плоти, и это ему почти удалось.

— Вот так секс-леди! — обронил Юджин, повернув голову и уставившись на попугая.

Затем окинул беглым взором корму переоборудованного траулера Бена. Женщина не спала, как он предположил вначале, она медленно согнула одну ногу в колене и подняла вторую, изящно выгнутую, словно делая гимнастику. Его снова обдало жаром.

Бог ты мой! — пронеслось в голове Юджина, когда он, испытывая почти забытое ощущение, в шоковом состоянии едва не скатился кубарем по трапу. Господи, ведь он давно не чувствовал ничего, кроме весьма умеренного, сдержанного интереса к женскому полу. Это слабое влечение и назвать-то желанием нельзя было, не говоря уж о вожделении. Нет, давненько ничего подобного теперешнему состоянию он не испытывал.