Салли Лионс - Букет невесты Страница 10

Он негромко рассмеялся: ему нравилось в Джун все — ее рачительность, ее искренность, раскрасневшиеся щеки… Необъятный халат скрывал обольстительные изгибы ее тела, и внезапно Алексу захотелось развязать узел пояса, который Джун беспрестанно теребила, и освободить ее из-под покрова ткани.

И что только на него нашло, когда он дал слово не соблазнять ее? Алекс с трудом сдерживал себя, чтобы не думать о том, какая пленительная грудь скрывается под этим целомудренным белым коконом… Какое расточительство с его стороны — связать себя словом и не воспользоваться столь удобным случаем!

— Ну зачем мне четыре платья для коктейля, да и черный костюм можно вернуть…

— Бедный Антуан! Вы отказались от половины вещей, которые он для вас выбрал, а я отчитал его за скупость.

— Зачем?!

— Не волнуйтесь! Он со мной, сколько я себя помню, и, как правило, это он меня отчитывает.

— Охотно вам верю. Он такой… — Джун осеклась и, раздумав критиковать камердинера, продолжила: — Очень обходительный.

— Признайтесь, что хотели сказать «суровый»! — Алекс от души рассмеялся, впервые за день чувствуя себя легко и непринужденно. — Ну разве так бывает? Репортер — и вдруг боится Антуана.

— А я не боюсь! — Джун приняла вызов, и в глазах ее промелькнула озорная искорка. — Если вам интересно мое мнение, так вам следует наказать Антуана. И знаете как? Велите ему самому есть то, что он мне заказывает. По-моему, он решил к завтрашнему вечеру уморить меня размера на два-три.

— Я ему так и передам.

— Не надо! Он сегодня так старался, не хочу его обижать.

Алекс снова рассмеялся, удивляясь, почему его смешит все, что она говорит. Он пресытился жизнью и привык подозревать в людях дурное. Почему же эта женщина действует на него подобно глотку родниковой воды?

— Вы правы, Антуана обижать не стоит. Если бы не он, я бы ходил в синих носках и в черных брюках.

Ну надо же сморозить такую глупость! — тут же отругал себя принц. А все потому, что я пытаюсь произвести на нее благоприятное впечатление этой легкой болтовней, что на меня совсем не похоже.

Ему вдруг захотелось отведать вкус ее губ, но, скованный своим же собственным словом, принц сдержался. Нет, каким же я был идиотом — сам напросился, придумал «сугубо деловое предложение», наобещал Бог знает чего, а теперь вот приходится изображать из себя монаха-отшельника…

От одной мысли, что между ними могло бы быть, у Алекса темнело в глазах.

— Прошу прощения за мой наряд. Я не думала, что вы зайдете. — Вопреки словам вид у Джун был отнюдь не сконфуженный: ведь это принц явился к ней в номер в неурочный час.

— Я подумал, может, вы захотите узнать мои планы… то есть наши планы на завтра.

— Разумеется.

Алекс опустил глаза — и увидел ее тонкие щиколотки и изящные ступни, все еще розоватые после ванны. Он перевел дыхание и ощутил слабый аромат жасмина.

— Я не напомнил Антуану про духи. Вы подыскали себе что-нибудь по вкусу?

— Духи мне покупать не надо: у меня есть с собой флакончик моей любимой «Кувшинки».

— Никогда не слышал. Думаю, завтра вы подберете себе духи в салоне красоты.

— В салоне красоты?

— Антуан обо всем договорился. Ровно в шесть утра вас разбудят, а в семь будут ждать в салоне. Завтра у нас первый выход, пока что неофициальный… Подойдет любое платье для коктейля. Машину подадут к подъезду в половине восьмого вечера.

— Все эти платья…

— Как же вы, репортер, и вдруг забыли про прессу?

— Нас будут фотографировать?! — испуганно пролепетала Джун и съежилась, став еще меньше в необъятном халате.

— А как же! — Алекс злорадно ухмыльнулся. — Сладких снов, любимая!

Он ушел, а Джун все стояла у закрытой двери, переваривая небрежно оброненное им ласковое слово. Ясное дело — входит в роль жениха… Все равно это слово царапнуло душу: когда мужчина называет тебя любимой, хочется, чтобы так оно и было.

Она долго не могла уснуть: в голове суматошно толклись тревожные мысли, внезапно захотелось бросить все и потихоньку сбежать.

А может, лучше прямо сказать Алексу, что передумала? Нет! Сделка есть сделка, а я человек слова, так что придется вытерпеть все до конца.

Ровно в семь явился Антуан — лично препроводить Джун в салон красоты отеля «Эксельсилор». Спасибо и на том, что Голиафа не будет рядом со мной в «пыточной камере»! — усмехнулась про себя Джун, когда он передал ее из рук в руки хозяйке салона мадемуазель Жанетт. Та уверяла, что к вечеру Джун будет чувствовать себя свежей и отдохнувшей, будто заново родилась на свет. Поскольку Джун под отдыхом подразумевала сон до полудня, поедание под бутылочку колы холодной пиццы в постели, разговор у женщин не заладился.

Джун удалось вздремнуть урывками во время изнурительных процедур и сеансов, как-то: паровая баня с эвкалиптом, обертывание на основе травяного экстракта, ароматерапия и гидромассаж, — однако пришлось и изрядно потрудиться во время занятий шейпингом и аэробикой. Что до классического массажа, то, как только Джун попала в лапы Веры, она с нежностью вспомнила Антуана — тот хотя бы не месил ее, как тесто.

Переходя из кабинки в кабинку, она мельком видела дам из «мира звезд», облаченных, как и она, в розовые простынки, и поняла по восторженным отзывам завсегдатаев салона, что все ее муки не пропадут даром — кожа станет нежной, как атлас.

После завтрака, во время которого Джун снова с благодарностью вспомнила Антуана — да он ее просто закармливал! — ее отвели на крышу отеля принимать воздушные ванны. Тут все были на равных — Джун узнала бывшую жену американского миллионера и теперешнюю любовницу всемирно известного оперного певца — нагишом, обильно смазанные маслом для загара, дамы ловили ультрафиолет.

Над головой сиял безупречно голубой, без единого облачка купол неба, но воображение Джун вмиг нарисовало нависшие над крышей вертолеты и приникших к иллюминаторам туристов мужеского полу, вооруженных биноклями и фотоаппаратами. Вот куда давно пора организовать воздушный тур! На всякий случай Джун, единственная из всех, принимала ванны в розовом полотенечке.

После солярия на повестке дня был визит к парикмахеру. Господин Браун оказался истинным мастером своего дела. Он священнодействовал в команде со стилистом и визажистом. Джун не могла придраться к результатам, хотя ей и показалось, будто из зеркала на нее смотрит незнакомка. Последним пунктом программы значился маникюр — через полчаса ногти заблистали, как отшлифованный перламутр. Словом, день прошел не зря.

Вернувшись в номер, Джун обнаружила на кровати вечерний туалет: сизо-голубое облегающее платье до колен, с длинными рукавами, закрытое спереди, и с низким, до самой талии, вырезом на спине. Не без смущения она заметила, что Антуан предусмотрительно подготовил буквально все — бюстгальтер цвета слоновой кости, колготки, жемчужно-серую сумочку-визитку и туфли на шпильках в тон. Не хватало лишь маленькой детали — трусиков. Что бы это значило? Одно из двух: либо Антуан слишком деликатен, чтобы выбирать за подопечную столь интимный предмет туалета, либо таким образом намекает, что под узкое платье надевать трусики не следует.