Аманда Дойл - Верь мне! Страница 10

Бант тоже внес свою лепту — не насмеялся, видишь ли!

— Они были бы в самый раз, Лу, для какого-нибудь дамского клуба. Я видел, как мать готовила такие фитюльки к чаю, когда собирались одни женщины. Но честно — если бы вы видели лицо Блю, когда он нашел в своем бутерброде эти стружечки мяса… Мы поспорили, что это вообще не мясо. Но мы проспорили, да, Энди?

Наконец-то Лу все стало ясно, и она тоже расхохоталась — ничего не могла с собой поделать. И с этой минуты стала им настоящим другом.

На следующее утро Джим умело показал девушке, как готовить сандвич. Для начала нужны толстые ломти хлеба, потом щедрый слой желтой маринованной цветной капусты или густой красной острой приправы «Чатни» (несомненно, кулинарный шедевр Марни) и, наконец, хорошо поперченные куски мяса и сверху еще ломоть хлеба.

Утонченному вкусу Лу они казались просто кирпичами. Но вечером она получила похвалу от самого Стива Брайента. Повернувшись к печи с охапкой аккуратно сложенных поленьев в руках, Лу заметила, что за ней от двери наблюдает высокий молчаливый хозяин. Интересно, сколько времени он там стоял?

— Вы быстро осваиваетесь, — одобрил Стивен, прошел вперед и, принимая у нее из рук один за другим поленья, просунул их в отверстие топки и захлопнул дверцу умелым ударом ноги. Он стоял, задумчиво глядя на девушку, которая зарделась от удовольствия из-за скромной похвалы. — Было бы хорошо, если бы вы разжигали по вечерам огонь в гостиной. Марни всегда так делает. И вам будет веселее в компании Банта и Эндрю. Мне вы не помешаете — я все равно сижу в кабинете.

С этого вечера Лу стала нравиться жизнь в Ридли-Хиллз. Она проветривала комнаты, ставила на подоконники вазы с цветами, полировала старинную прекрасную мебель, пока та не начинала отплачивать ей теплым мягким сиянием. Каждый вечер девушка разжигала огонь в огромном каменном очаге в гостиной, а после чая она, Бант и Энди играли в шашки, в карты, в шахматы, весело смеясь и беззлобно подшучивая друг над другом. А иногда просто сидели у огня и разговаривали. Лу рассказывала о своей прежней жизни в Англии, вспоминая забавные высказывания и проделки племянников-близнецов. И молодые люди поведали немало любопытных детских воспоминаний. У обоих отцы имели собственные владения, и мальчиков отправили в пансионы в Сиднее, пока им не исполнилось семнадцать. Они увлекались крикетом и футболом, обожали плавать и, приезжая домой, играли в поло, когда была возможность. Их карьера шла по порядку, заведенному для юношей их круга, и оба, кстати, считали, что им крупно повезло — стать джакеру у Стива Брайента. Под бдительное око этого умелого руководителя надеялись отдать своих сыновей для подготовки к будущей работе многие отцы. На сей раз счастливчиками оказались Бант и Эндрю. Конечно, два года обучения не были усыпаны розами. Брайент строго следил за дисциплиной и не позволял разъезжать на машинах, принадлежащих станции, или играть в поло и бегать на танцы каждый выходной, как разрешали другие наниматели. Но он был справедлив, честен, неутомим, не скупился на похвалы, если ребята заслужили, и не задумываясь, критиковал, когда необходимо. И требовал от себя не меньшего, чем от работников.

Это действительно было так. Его замкнутость втайне беспокоила Лу. Остальные подопечные не внушали такого беспокойства, и она была ими по-матерински довольна, но ей не удавалось пробить брешь в стене одиночества и изоляции, которой окружил себя Стивен Брайент.

Радость от вечерних посиделок у камина в компании доброжелательных юношей омрачалась мыслью о полоске света, пробивающейся из-под двери кабинета, и о суровом, сдержанном человеке, отгородившемся от них. Иногда свет горел заполночь, и Лу, принося или забирая поднос, готова была поддаться искушению отбросить осторожность и, признавшись, что имеет опыт канцелярской работы, предложить свою помощь. Но Лу этого не делала. Она знала, что он откажется от ее помощи вежливо-равнодушно, как разочаровавшийся человек, который предпочитает, чтобы женщины знали свое место — как можно дальше от него!

— А тут ты не совсем права, Лу, — возразил Эндрю, когда однажды вечером она поддалась соблазну поговорить об отрицательном отношении Брайента к женщинам вообще. — Конечно, я не хочу сказать, что поведение жены Филиппа не вызвало у него отвращения. Когда она явилась забрать детей, он высказал все, что о ней думает, не сомневайся. Но время от времени Стив позволяет себе расслабиться, а, Бант?

— Это уж точно. — Бант горячо вступился за своего любимого босса. — Да, Лу, если увидишь его на танцах после скачек с пикником, ты его не узнаешь. Это совсем другой человек. Он здорово танцует, умеет повеселиться от души, и девушки вокруг него так и вьются. Он всех хорошеньких уводит прямо у нас из-под носа. Но конечно, у них никакой надежды нет. Говорят, его волнует только одна девушка — она живет в Сиднее.

— Да, так говорят, — согласился Энди. — Питерсон рассказывал мне, что она как-то здесь гостила. Блондинка, прекрасная фигура и вся такая… прохладная. Так сказал Билл. А уж он-то знаток в этих делах, да, Бант? Она предпочитает приезжать сюда на праздники. А вообще-то она говорит, что сельская жизнь — скука. Но видно, Стив для нее далеко не скучен. Да и она ему — судя по тому, что о них болтают.

Лу не могла понять, почему ее расстроила эта новость. «Глупая девчонка, — сказала она себе, — это тебя совершенно не касается. Радуйся, что мистер Брайент так равнодушен и нелюбопытен, что не стал докапываться до ужасной истории в архитектурной конторе. Он тебе доверяет, он принял тебя, так что будь за это благодарна». И Лу ободрилась.

Она чистила, готовила, мыла и полировала. По понедельникам девушка вставала раньше обычного, чтобы успеть справиться с гигантской стиркой. Разжигая в прачечной огонь под котлом, полным простыней и наволочек, Лу счастливо насвистывала какую-нибудь мелодию. Оттирая грязные воротнички и манжеты бесчисленных мужских рубашек, она пела. Ощущение счастья не покидало девушку, даже когда она переглаживала целые корзины высохшего белья, хотя лоб ее покрывался капельками пота от жаркой плиты, на которой грелись тяжелые старинные утюги. Она тихонько напевала и когда штопала носки у окна, пока было светло, ставила заплаты и шила, греясь у огня по вечерам. Но мысль о том, что Стив Брайент в своем доме ведет себя как чужой, не давала ей покоя. Если он и замечал благие перемены, например, какой теплой стала атмосфера в доме, то не показывал виду. Поэтому однажды Лу решилась. Она не стала собирать обычный поднос, а накрыла хозяину за кедровым обеденным столом в конце длинной гостиной. Обозрев результаты своих усилий, девушка вознесла молитву, чтобы приветливый огонь очага, бликами играющий на полированном дереве, теплый интим задернутых занавесок, скрывающих морозную ночь, незатейливое очарование бронзовой листвы в вазе и грейпфруты, апельсины и лимоны, уложенные в открытое серебряное блюдо в центре стола, — все это помогло хоть чуть-чуть растопить его ледяное сердце. Она робко постучала в дверь кабинета и заглянула туда. Мысли путались от смущения и неуверенности.