Ангел - Анна Шнайдер Страница 10

Мы уже не ходили в институт — пришло время для активного написания дипломов, но, по правде говоря, активностью пока и не пахло. Я вяло набирала необходимый материал в интернете, а Руслан просто спал целыми днями, либо что-то рисовал простым карандашом в маленьком блокноте. Он называл его эскизником.

В один из вечеров, когда он рисовал, я сидела рядом в кресле и читала книгу. Но никак не могла сосредоточиться — всё время думала о том, что Руслан вот-вот выздоровеет окончательно, и мне придётся озвучить ему своё решение.

«Не надо, — шептала тьма внутри меня. — Не озвучивай. Он ведь счастлив с тобой. Зачем лишать его этого счастья?»

«Оно фальшиво».

«Вспомни себя. Ты радовалась любому счастью. Даже фальшивому…»

Я качала головой и хмурилась. Я… да, радовалась. Именно поэтому я и не хочу, чтобы вместо поиска настоящего счастья Руслан жил счастьем фальшивым.

— Вера?

Я подняла голову от книги, которую давно уже не читала.

— Ты когда-нибудь расскажешь мне… о {нём}?

Я на секунду замерла, а после покачала головой.

— Нет.

— Почему?

— Это не имеет значения.

Руслан вздохнул, и я вдруг заметила на его лице обиду.

— Я просто… хотел бы знать, кого ты любишь.

— Для чего? — спросила я мягко. — Чтобы сравнивать?

— Нет, — ответил он быстро, но потом исправился: — Не знаю. Я пытаюсь понять…

Он замолчал. Но мне и не нужно было продолжение.

«Я пытаюсь понять, почему {он}, а не я».

Вечная история. Я тоже когда-то пыталась понять, почему не я.

Но это примерно как пытаться понять, почему дует ветер. Можно прочитать кучу умных слов, но так и не понять в итоге, почему.

Дело ведь не в словах…

Любовь — она либо есть, либо её нет. Всё остальное не имеет значения.

— Руслан… — Я села рядом с ним на постель и взяла его за руку. Пора. — Я хотела поговорить с тобой. Я…

Он грустно улыбнулся.

— Ты хочешь уйти. Да?

В груди так заболело, будто меня туда ударили.

— Да.

— Не уходи. Разве тебе плохо со мной?

— Нет. Мне хорошо.

— Вот видишь. И мне с тобой хорошо. Не уходи, Вера.

Я подняла руку и погладила его по щеке.

— Неправда. Тебе плохо. Плохо от невзаимности. От отчаяния. От надежды. Да, это именно надежда заставляет нас летать, но если она беспочвенна, мы обязательно упадём вниз. Руслан… Я хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы ты встретил женщину, которая полюбит тебя так же, как ты будешь любить её. Я знаю — это возможно. Только я… я здесь лишняя.

Он обнял меня и начал лихорадочно, больно целовать.

— Вера… Вера… Ангел мой…

Я остановила его и, обняв сама, прошептала в горько изогнутые губы:

— Нет, Руслан. Я не ангел. Ангел — это ты.

6

Утром следующего дня я собирала вещи под тягостное молчание.

Никогда не думала, что молчание может быть осязаемым… Оказалось — может.

Когда кажется, что оно висит в воздухе, и его можно пощупать. Когда чудится, что от него в груди вот-вот что-то лопнет. Когда хочешь заплакать, но почему-то не можешь.

Так бывает — слишком больно, чтобы плакать.

Дрожащей рукой я положила ключи на столик возле входной двери. Вздохнув, посмотрела на себя в зеркало.

Странно, мне ведь всего-то двадцать один год. А в зеркале словно старуха отражается…

— Вера…

Руслан, похожий на хмурую нахохлившуюся птицу, стоял в дверном проёме гостиной.

Я подхватила с пола сумку, перекинула её через плечо. Тяжёлая… Из своей квартиры я уходила с гораздо более лёгкой ношей.

— Да?

Голос был хриплым и срывался.

— Обещай мне кое-что.

Я улыбнулась — вымученно и немного дико. Обещать… Что я могу обещать?

— Да?

— Пожалуйста, не плачь по ночам.

Он словно пощечину мне дал.

— Ты… знаешь?..

Руслан кивнул, и я отвела глаза.

Я действительно часто плакала по ночам, особенно в первый месяц, но думала, что он не слышал.

— Хорошо, я обещаю.

Руслан вновь кивнул, и я, поглядев на него в последний раз, вышла из квартиры.

Снег. На улице шёл снег.

В моей душе была абсолютная, всепоглощающая чернота, а здесь, снаружи, всё серебрилось, переливалось и сияло белоснежно-белым.

Как странно. Ведь я, Вера — падший ангел.

Как так получилось, что я упала во второй раз?..

Подходя к месту, которое я раньше называла своим домом, я необыкновенно остро чувствовала собственное дыхание.

Я дышала, дышала и дышала, наполняя лёгкие морозным воздухом, и он колол меня изнутри, словно лезвиями — но надышаться я не могла. Словно что-то сдавливало шею и грудь.

И сердце билось резко, непримиримо, отчаянно.

{Вера, зачем? Зачем ты возвращаешься туда, где тебя никто не любит, никто не ждёт? Зачем ты возвращаешься в ту жизнь, в которой никому не была нужна?}

Я не могла ответить.

И этот снег… Господи, почему он настолько белый? Как он может быть таким, если в моей душе всё черным-черно?

Мир молчал, как и всегда. Даже когда нам нужно, он не отвечает на наши вопросы, сохраняя равнодушную тишину.

После ухода родителей я много раз спрашивала его, за что мне это. Но единственным ответом было монотонное тиканье старых настенных часов в гостиной.

Сейчас… сейчас, когда я приду туда, они тоже будут тикать. Тик-так, тик-так… Отсчитывая мгновение за мгновением. Пустые, больные, горькие мгновения, которым нет конца.

Как же я не хочу идти туда. Не хочу вновь слышать это тиканье. Не хочу…

Я тяжело опустилась на лавочку возле подъезда.

Может, и не стоит идти туда.

А куда тогда идти?

{Никуда,} — шепнула тьма внутри меня. — {Зачем вообще куда-то идти и что-то делать, если ты никому не нужна? Бесполезная, никчёмная девчонка.}

Неправда. Я нужна Руслану.

{Бесполезная, никчёмная и глупая девчонка. Руслану она нужна! Ты ушла от него. Ушла от того единственного, кто тебя любил, чтобы продолжать прозябать в одиночестве.}

— Господи, — прошептала я, сжимая ладонями виски. — Что же это? Я так и буду теперь бесконечно разговаривать сама с собой?

Несколько мгновений мир молчал. Тревожно, устало молчал. И только снежинки с лёгким шорохом сыпались сверху…

А потом он ответил.

— Ми…

Я замерла.

— Ми…

Мне это кажется?

— Ми…

Я резко вскочила на ноги и огляделась по сторонам. И сразу заметила под лавочкой какое-то