Жёсткая посадка - Дмитрий Спиридонов Страница 10

Фокус с освобождением из наручников при монтаже, конечно, вырезается. В семь часов Екатерину будет ждать Виктор. Надо успеть одеться, помыться и накраситься, не бежать же на свидание в кожаных трусах и наморднике?

«Пора! — думает Екатерина. — Половина шестого. Сесилия вынесла положенные по сценарию муки».

Пальцами правой руки Катя трогает за спиной наружную часть левого браслета. Где там должен быть заветный крючок? Нету? Ага, значит, он на правом наручнике. Теперь в ход идёт левая рука. Верёвки, притягивающие груди к ногам, мешают шевелиться. Скованная Катерина скользит указательным пальцем по правой части кандального устройства. Крючок должен быть здесь, маленький такой…

Однако крючка нет и на правом браслете. Морщась от пота, Катерина часто моргает под маской. Поднимать панику ни к чему, нужно всё спокойно обдумать. Не могла же она сдуру взять не те наручники? У Лишницкой есть две пары настоящих кандалов — для щиколоток — и две пары фальшивых, с «крючком-открывашкой» — для рук.

На постель Катя выложила все четыре пары, для массовки, но наручники с секретом умышленно пристроила поближе к попе… и должна была взять именно их. Она, конечно, близорукая и в неудобном кляпе-наморднике, но не могла же так наивно ошибиться!

Снова и снова Екатерина-Сесилия проверяет браслеты на руках, теребит связующую цепочку, трогает за спиной колодки замков, сварные бесшовные петли. Крючков нигде нет. Как ни ужасно, но это действительно настоящие наручники. Как же их теперь расстёгивать?

В руководстве по селфи-бондажу золотыми буквами прописано: никогда не делайте бондаж в одиночку, если у вас нет достаточного опыта! Оставляйте запасной вариант для освобождения рук и ног! И желательно заранее предупредить доверенного человека, что вы намерены немножко пошалить. Спустя определённое время этот человек должен прийти и убедиться, что с вами всё в порядке.

У Кати нет ни доверенных людей, ни запасного варианта. Она дико облажалась — защёлкнула на себе не те наручники и очутилась в цейтноте.

Усилием воли Катерина заставляет себя успокоиться. Она до сих пор не верит, что могла столь глупо попасться — перепутать наручники на постели. В сотый раз подряд пленница ощупывает браслеты, словно надеется, что там вырос спасительный крючок. Крючок не появляется.

На ляжках и в промежности насмешливо вжикают фиксаторы ремней. Между Катиных ног, стиснутых верёвкой, трусиками и чулками, резко пахнет резиной, дубильными веществами, преющим телом и обильно мокнущими половыми органами. Запах просачивается Катерине под маску, возбуждённые соски трутся о колени сквозь лайкровый лиф. Лже-Сесилия сглатывает слюну, бессильно сосёт кляп, прикидывает, насколько прочно вбиты кольца под потолком. Оплошность с наручниками нравится ей всё меньше и меньше.

Катя записала больше полусотни выпусков «Жёсткой посадки», не считая забракованных номеров, и у неё уже были форс-мажоры. Однажды Катя неправильно подвесилась на этих же постельных опорах, слишком туго ввела ремень в промежность и сожгла себе кожу, пока барахталась на растяжке. В другой раз заел замок на застёжке кляпа — пришлось стричь ремешки ножницами. С кандалами у Кати тоже порой случались технические накладки, но сегодня…

«О нет! Господи, я сегодня явно перестаралась. Спокойствие, только спокойствие, Екатерина Денисовна. Всё образуется. Итак, наручников мне не снять. Мы пойдём другим путём. Шаг первый — освободить ножки».

Катерина дрыгает коленями, чулки скрипят и повизгивают на выпуклых ляжках. Ремни на щиколотках вонзаются в мякоть, верёвочные узлы не дают слабины, их надо расшатывать или рвать. Но Катю сильно ограничивают цепь на макушке, привязанные груди и перехлёстнутая верёвка между ног.

«Если бы я не прицепила голову к потолку… Если бы не просунула себе верёвку в промежность… Если бы, если бы… Ох, идиотка Лишницкая, что ты наделала?»

Катя чуть сильнее дёргает ногами — и тут же воет от боли в нос. Петля между ляжек до того глубоко врезается в вагину, что срабатывает инстинкт самосохранения — тело само отскакивает назад. В трусиках у Кати отчётливо хлюпает, в мозгах взрывается облако горящего бензина, подвешенная пленница издаёт протяжный стон — и сотрясается в грубом, скотском оргазме. По бёдрам стучит метеоритный дождь, с заткнутых губ течёт лава, барабанные перепонки на секунду глохнут от дикого напряжения.

После всплеска Катя на некоторое время выпадает из реальности, безвольно покачиваясь на вывернутых руках и окутанной ремнями шее.

«О-о-ох… А-а-ах! Что это было?… Вот это я кончила! Мамочки, нельзя так дёргаться, мне же задницу на ромашки порвёт!»

Передохнув, пленница пробует высвободить шею — и терпит фиаско. Ремни намордника слишком туго впиваются в виски и нижнюю челюсть, щиток упирается в носовую перегородку, кляп во рту мешает нормально дышать, пот застилает глаза. Белокурые пряди парика лезут в глаза, раздражают обнажённые влажные плечи.

«Обстановка явно накаляется, — Катя тупо шевелит пальчиками растянутых в стороны ног. Кисти рук за спиной распухли от настоящих, не бутафорских браслетов. — Кричать я не могу, отпереть наручники — тоже. Значит, мы возвращаемся к шагу первому: выручим хотя бы ноги».

Катерина знает, что к ней никто не придёт. Из-за матери и секретной съёмочной площадки она никогда не привечала гостей и все годы живёт отшельницей. После смерти мамы ей вполне хватало книг, видеокамеры и общества ехидной Сесилии Свит. Не пришло ли время пожалеть, что она не завела хотя бы собачку? Может, собачка догадалась бы, что хозяйка угодила в безвыходную ситуацию, подняла бы вой, привлекла внимание людей?…

«Что теперь жалеть попусту? Нету собачки. Зато в трусиках сейчас всё лопнет. Как ослабить ноги? Как отцепить хотя бы голову?»

В мазохизме, как и в спорте, есть свои экстремалы. Катя по себе знает, что самые сладкие ощущения субмиссив испытывает именно в безнадёжном положении. Наиболее отпетые мазохисты умышленно выбрасывают ключи от наручников, запираются в уединённых квартирах, не оставляют ни малейшей лазейки для спасения. Правда, иногда это кончается плохо. Где-то в американской Омахе лесбиянка-мазохистка умудрилась так закатать себя в скотч, что погибла от удушья. Другая ненормальная страдалица играла в электрический стул и скончалась от удара током. Ещё какой-то греческий бедолага-мазохист подвесил себя к отопительным трубам в подвале, упустил из рук ключ и просто-напросто умер то ли от голода, то ли от кровопотери, потому что пытался перегрызть себе скованные запястья.

Интересно, дождался ли несчастный грек предсмертного оргазма? Катя и сама уже получила массу боли и удовольствия на неделю вперёд, но навеки оставаться в оковах ей совсем