Джулия Тиммон - Поединок страстей Страница 11

– С чего ты взял?

Джошуа кивнул на мою руку, обтянутую рукавом кофты.

– А, да. Немножко.

– Может, еще потанцуем? Чтобы согреться? – предложил он.

Чувствуя необыкновенный прилив энергии, я с готовностью встала и сняла кофту.

– Давай.

Это был самый умопомрачительный танец в моей жизни. Вообще-то я не очень люблю медленные танцы, особенно с малознакомыми мужчинами. Обязательно наступишь им на ногу, или у них вспотеет ладонь, или от них пахнет вином и табаком. К тому же они вечно пытаются увлечь разговором, а ты ничего не слышишь из-за грохочущей музыки и вынуждена все время переспрашивать или кивать невпопад. Этот танец был средним между быстрым и медленным. Как только мы задвигались, встав лицом друг к другу, я заметила краем глаза того мальчика – он снова был рядом. Порой, танцуя, я закрываю глаза. Не люблю, когда кто-то подходит ко мне и идиотской улыбкой приглашает двигаться в паре, прилаживаясь к жестам друг друга.

С Джошуа мы будто были профессиональными танцорами и давно разучили все движения вплоть до малейшего поворота головы. Во-первых, танцевать с ним было легко; во-вторых, фантастически возбуждающе. Когда в какую-то минуту он уверенно взял меня за руку и повернул к себе спиной и я почувствовала сзади на шее его горячее дыхание, все остальные вокруг, в том числе и тот мой юный поклонник, слились в расплывчатое пятно и совсем исчезли.

– Погуляем? – сказал Джошуа, когда песня закончилась, и мы не сговариваясь пошли прочь с танцпола.

Дышал он тяжело, что сильнее разжигало пылающий костер у меня в груди.

Я молча кивнула. Не помню, когда мы взялись за руки и кому первому пришла в голову эта мысль. Не знаю, кто решил, что идти лучше всего к морю, подальше от дискотеки и от людских глаз. Остановились мы у большого камня с плоским верхом и мгновение-другое в некоторой растерянности смотрели друг на друга. Темноту разбавлял лишь свет фонарей вдалеке и мерцающие звезды.

Воздух между нами, казалось, становится все теплее и теплее и, если не прижмешься друг к дружке, скоро станет жечь. От одуряющего желания прильнуть к волнующим губам Джошуа мое раскаленное сердце билось, будто обезумевшее.

– Я… хочу тебя, – вдруг прошептал он горячим, сдавленным от желания голосом.

– И я тебя… – Эти слова произнесла будто не я, а говорившая во мне весь этот вечер неукротимая и первобытная жажда любви.

Последовал ошеломляюще страстный поцелуй, такой, каких не бывало в моей жизни и, я знала, больше не будет. Казалось, мы хотим вобрать в себя друг от друга все, что только возможно, насытиться друг другом на всю оставшуюся жизнь. Что происходило дальше и в какой последовательности, я помню неясно, кусками. Вот Джошуа опускается на камень, вот я уже сижу у него на коленях, живот к животу. С моего плеча спадает лямка топа, я дергаю стягивающую его ленточку, и он послушно съезжает вниз, обнажая грудь. Джошуа сдавленно стонет, я, не узнавая себя, с нетерпением и неостановимой жадностью сама снимаю с него футболку… Мы целуем друг друга, отчаянно и исступленно, будто знаем, что завтра жизнь оборвется и радостей больше не будет…

Когда все закончилось, мы будто пришли в себя после полузабытья. И оба растерялись. До дома Джошуа довез меня на такси. Мы сидели на заднем сиденье и не произносили ни слова, только крепко держались за руки. Машина остановилась, я вышла, вышел и Джошуа.

– Пришли мне свой телефон, ладно? – попросил он.

Я взглянула ему в глаза. Зачем он это сказал? Чтобы не расставаться вообще без слов? Мы оба прекрасно знали, что видеться нам больше ни к чему.

– Мой номер у вас есть, – прибавил Джошуа.

Я криво улыбнулась и кивнула.

– Счастливо.

Он снова поцеловал меня. Гораздо сдержаннее, но опять в губы.

– Пока.

Наутро я проснулась, ощущая себя счастливой полноценной женщиной. По-моему, даже с улыбкой. Губы жгло. Я достала зеркальце и взглянула на свое отражение. Боже мой! Вообразите себе: моя нижняя губа, прямо посередине – о таком даже неловко рассказывать! – от вчерашней неслыханной страсти стала темно-синей.

Выскользнув из кровати и боясь, что ко мне зайдет Кэт, я, еще неодетая и неумытая, достала косметичку и взяла самую яркую помаду из всех, какие у меня были. Морковно-оранжевую. Синяк проглядывал и сквозь тройной слой, но теперь не слишком бросался в глаза, а у Кэт некоторые проблемы со зрением. В общем, я успокоилась.

До полудня она ничего не замечала, но когда, вернувшись с пляжа, мы устроились перекусить за летним столиком в саду и я забывшись съела помаду вместе с едой, ее взгляд вдруг упал прямо на мою губу.

– Ой, что это?! – испуганно полувскрикнула она.

Покраснев, я без слов вскочила и умчалась в дом. Ужасная вышла история. То, что синяк могли заметить посторонние, другие отдыхающие или хозяева дома, меня не слишком заботило. В конце концов, я могла удариться. В любом случае, это мое личное дело. Объясняться же с Кэт представлялось затруднительным. Конечно, я не собиралась рассказывать ей, чем закончилась наша с Джошуа прогулка. У меня правило: не посвящать в интимные подробности своей личной жизни никого, даже близких подруг. Чтобы не опошлять те вещи, которые касаются лишь двоих. В данном же случае были налицо последствия, а Кэт, хоть и весьма тактична, отнюдь не дура, чтобы не догадаться, как все случилось.

Покрыв губы четырьмя слоями помады, я медленно вернулась к садовому столику и села на прежнее место с делано спокойным видом. Если начнет задавать вопросы, отвечу что-нибудь нейтральное, твердо решила я.

– Так-так-так… – произнесла Кэт, с улыбкой любопытства всматриваясь в мою губу. – Вот, значит, чем вы занимались.

Я махнула рукой и, чтобы скрыть смущение, взяла коробку с вставленной в нее трубочкой и стала потягивать сок.

– А меня он лишь дружески чмокнул в щеку, – с беззлобной обидой протянула Кэт. – Эх! – Она подбоченилась. – Надо было повиснуть у него на шее и самой его поцеловать. Как следует.

Мы обе рассмеялись. Я кивнула.

– Надо было.

Под вечер Кэт устала от жары и прилегла отдохнуть, а меня вдруг одолела ужасная тоска, и я пошла прогуляться вдоль берега. В душе кружила карусель чувств: полный набор тех ощущений, которые испытываешь, когда влюблен, грусть, горько-сладкая радость и готовность смириться с судьбой.

Я знала наверняка, что сам Джошуа больше не позвонит никогда. Связываться нам пришлось бы через Кэт, а для нее это было бы мучением. Сама я даже не думала отправлять ему свой номер, вообще как бы то ни было напоминать о себе. Может, это неправильно, но, по-моему, когда женщина, а не мужчина усердствует, чтобы завязать или укрепить только-только начавшиеся отношения – надоедает ему звонками, пускает в ход разного рода уловки, – ничего хорошего не выходит.