Сандра Мэй - Ты – лучший Страница 11

– Он один из наших ранчеро, но это может прекратиться в один момент. Эдуард Финли приехал на Амазонку в поисках приключений, а дома его ждут родители и университет. Его отец заседает в палате лордов.

Морин звонко рассмеялась.

– Значит, наша Алисита окрутила аристократа. Замечательно!

Каседас не выдержала и тоже рассмеялась.

– У них очень нежные и невинные отношения. Джону парень нравится, мне тоже, Алисия не может без него и дня прожить, но я очень волнуюсь за нее.

– А сам Эдди-аристократ?

– О, он так мечтал пожить жизнью настоящего героя и покорителя Амазонки, что сейчас выглядит совершенно счастливым. И вообще он очень симпатичный, никогда не скажешь, что будущий лорд…

– Надо с ним познакомиться.

Каседас взглянула на веселую, огненноволосую красавицу с зелеными глазами и неожиданно с грустью подумала: «Только не отбирай его у Алиситы! Ты хорошая девочка, это сразу видно, но не всякий мужчина способен устоять перед блеском твоих зеленых очей!»

Разумеется, они проболтали весь день, между делом успев уточнить необходимые детали приема. Джон услышал смех и заговорщический шепот, едва подойдя к гостиной.

Надо признать, эта мисс О’Лири умеет очаровывать. Каседас никогда в жизни не хихикала так беспечно и жизнерадостно. Во всяком случае, он этого не помнил.

– Дамы? Я не помешаю?

– О, Джон, входи и посиди с нами. Ты не поверишь, но мы не закрывали рот ни на минуту с того самого момента, как ты нас оставил. Я никогда не чувствовала себя такой бодрой.

Джон с подозрением взглянул на Морин О’Лири. Она либо очень умна, либо очень добра. А может, и то и другое вместе. И надо признать, одеваться она умеет. Ненавистную ему (почему-то) мини-юбку сменили легкие светлые джинсы, а открытый топ – довольно скромная футболка, хотя это мало что меняло по сути. Даже в этой невинной спортивной униформе он легко мог представить Морин обнаженной…

И представил. И едва не поперхнулся воздухом. Потому что есть вещи, которые мужчине трудно перенести вот так запросто.

– Что ж… Я совершенно свободен. Как прошел день… Морин?

– Замечательно! У меня потрясающая спальня. Каседас отлично постаралась. Я просто не могу дождаться, когда окажусь в постели, хотя спать не хочется совершенно.

Очередной приступ нездорового воображения. Джон едва не брякнул, что тоже не может дождаться, когда она окажется в постели. В ЕГО постели.

– Ладно. Пойдемте, я покажу вам дом.

Они прошли по всему дому. В комнате Марисабель Джон явно не хотел задерживаться, зато в кабинете отца остановился надолго. Морин с интересом рассматривала аскетичную комнату, украшенную многочисленными охотничьими трофеями и фотографиями великолепных лошадей. Помимо этого на стенах висели два портрета. Ричард Карлайл и Марисабель Аркона.

Мускулистый загорелый человек с тяжелым подбородком и большими, огрубе

Девушка вздохнула, и Джон с удивлением посмотрел на нее.

– Он был непростым человеком, ваш отец…

– Я бы сказал, немногословным. И совершенно не светским.

– Это как раз хорошо. Среди светских людей сволочи встречаются гораздо чаще.

– Вы всегда так резки в определениях?

– Какой смысл избегать точных характеристик? Надеюсь, я не шокировала бывалого ранчеро словом «сволочь»?

– О нет, нисколько. Так что вы говорили об отце?

– Он был сильным. Жестким. Возможно, жестоким. Но хорошим. Это чувствуется по дому. По людям, которые здесь живут. Сразу видно, что здесь бывало всякое, и горе, и радость, но главное – здесь была любовь.

– И это вы узнали по портрету?

– Не только. Мы много говорили с вашей мачехой. Пожалуй, единственное, что мне не очень-то нравится, так это то, что ваш отец заставил ее, а возможно, и вас страдать… Впрочем, его можно простить. Со смертью вашей матери он утратил радость жизни.

– Это Каседас вам рассказала?

– Вас это удивляет? Она просто доверилась мне, вот и все. Поняла, что это можно сделать.

– В отличие от меня, да? От меня, предпочитающего копаться в вашем прошлом и закрывать глаза на прекрасные душевные качества…

– Вы только мне не верите или вообще всему свету, Джон?

Молодой человек замолчал, а потом отвернулся и медленно, с горечью произнес:

– Возможно, это тоже из-за отца. Я слишком долго сражался за его любовь. Не сумев завоевать ее, я обиделся… на весь свет.

Морин осторожно тронула его за руку.

– Разве поздно начать сначала?

Ему хотелось стиснуть ее в объятиях. Осыпать поцелуями, зарыться в тяжелое золото волос, ощутить в своих руках нежный жар роскошного тела, но вместо этого он холодно и насмешливо поинтересовался:

– Сеанс психоанализа? Спасибо, не надо.

– Ну и глупо. Я не лезу к вам в душу, я просто считаю, что нам всем жилось бы лучше, если бы мы не боялись и не стеснялись разговаривать друг с другом.

Джон почувствовал смятение.

– Я вас совсем не знаю, Морин…

– А вот у меня такое чувство, что я знаю вас давным-давно…

Ее голос превратился в шепот, и в этом шепоте таяла и плавилась ледяная броня Джона Карлайла.

– Но вы меня не знаете…

– А переселение душ? Может, мы встречались в прошлой жизни?

– И что же там было? Любовь или ненависть?

Она засмеялась, и наваждение исчезло.

– Я не знаю. Не могу описать словами. Но уверена, что это так.

– Так какой же я?

– Сильный. Упрямый. Победитель. Вам нужно добиться того, о чем вы мечтаете. Но вы не пойдете по трупам, по головам тоже, потому что вы – нежный…

– Морин, а кто научил вас так мастерски соблазнять мужчин?

Она быстро взглянула на него и пожала плечами.

– Не думаю, что я это умею.

– Но вы делаете этого с первого момента нашей встречи.

– С САМОГО первого или только сегодня?

Невозможная девица! Хоть бы глазищи свои отвела в сторону!

– Знаете что, мисс О’Лири…

– Морин. Просто Морин. А что до вас… Знаете, возможно, мне просто хочется рассмотреть за фасадом сурового мачо человека. Живого, настоящего, с болью, с радостью, с чувствами. Мой папа на вас похож. Вернее вы на него. Он тоже эдакий крепкий орешек. Мужчина с большой буквы. Мама в него за это влюбилась, а потом быстро выяснила все его слабые места и…

– И начала им вертеть, да?

– Бедный суровый Джон! Да нет же. Просто они полюбили друг друга по-настоящему. И живут душа в душу уже тридцать лет. Слабые места в человеке не означают, что он слаб. Только то, что он – человек.