Айрис Оллби - Две чаши весов Страница 11

— Нет, нет, я не собираюсь возвращаться, — прошептала она. — Начну все заново где-нибудь вдали от Англии…

Когда из каюты появилась его высокая фигура, девушка сразу же прикрыла ладошкой рот. Еще не хватало, чтобы он заметил, как она разговаривает сама с собой.

Но он даже если и заметил, то не подал виду. С мрачным выражением лица мужчина сел на скамейку напротив гостьи, но взгляд обратил на ставший еще более красочным и оживленным песчаный пляж. Он вздохнул, нахмурил брови и крепко сжал губы. Потом повернулся, сел прямо и посмотрел на девушку.

Ну вот, началось, подумала Лилит. Теперь все его внимание сфокусировалось на мне. Странно, однако, глядя на него, она не испытывала ни малейшего страха.

— Должно быть, ты будешь удивлена, — черные глаза впились в нее, стараясь не пропустить ни одного движения ее лица. — Удивлена тем, что мне сказали в полиции о тебе…

4

— В полиции? — Лилит судорожно сглотнула слюну и отвернулась в сторону плещущихся голубых волн. — Ты был в… полиции?

— А чему удивляться? — Его тон поражал холодностью. — Ты думаешь, что я каждый день выуживаю из воды девушек, словно рыб?

Она молчала, провожая глазами окрашенный в черную краску баркас, который вскоре скрылся далеко в море. Морская полиция, наверное, прекратила поиски ее тела. Конечно, он поступил правильно, что сообщил о случившемся. Набравшись мужества, Лилит спросила:

— Почему ты сразу не сказал мне об этом?

— Потому что ты отвлекла меня.

— Ничего подобного! — с раздражением возразила она. — Ты просто не хотел говорить, считая меня во всем виноватой…

— Оставим это! — Он глянул на нее так, что девушка осеклась. — Сначала нам следовало поесть.

— Ах, как это важно!

— Это более важно, чем все остальное, — упрямо заявил Он. — Вы, женщины, относитесь к еде с удивительным легкомыслием, не проявляете никакого уважения к пище.

— Неужели ты рассматриваешь каждую крошку, как некую драгоценность?

— Для нас каждая крошка еще не так давно значила очень и очень много. Я имею в виду себя и четырех братьев.

— Хм, мне это знакомо.

— Тебе? — Он скептически оглядел ее. — Моей семье приходится обеспечивать свой стол самостоятельно. Братья до сих пор все выращивают собственными руками. У ваших людей отношение совсем другое.

— Это зависит от того, о каких людях ты говоришь, — возразила она. — У моих родителей, когда я была маленькой, был участок земли.

— Участок земли? — повторил он с пренебрежением. — Что значит маленький клочок земли? Есть настроение — будешь возиться, возделывать разные овощи, ягоды, не захочешь — можешь все бросить. Никакого ущерба. Так?

— Ничего подобного, мы очень тщательно возделывали его, — ответила Лилит, стараясь отстоять свою точку зрения. Но ей не хватало убедительности. — Моя мать ухаживала за каждым растеньицем. Учила меня относиться к продуктам, как… — Лилит замолчала, вспомнив детство и долгие часы, проводимые за пустым столом, — …как к дару, который преподносит земля, — взволнованно произнесла она. И была страшно довольна, что удалось вспомнить любимую материнскую сентенцию, которая сейчас оказалась удивительно к месту. — Я никогда не позволяла себе оставлять в тарелке ни крошки, ни капли, — добавила она. — Обязательно доедала до конца овсяную кашу, морковку или что-то, что мне не особенно нравилось…

— Ты это помнишь? — спросил он, внезапно оживляясь. — Тогда ты должна помнить и свое имя.

— Нет…

Она сразу же сжалась от испуга. Ложь сорвалась с языка, прежде чем Лилит успела сообразить, к чему это приведет. Зачем сболтнула?

— Кое-что мне трудно вспомнить, — попыталась выкрутиться она. — Кое-что начинаю припоминать из-за того, что ты злишь меня. — Девушка искоса взглянула на своего спасителя, стараясь уловить, как он воспринимает ее слова. — Мне… кажется, что ты сердишься на меня за то, что другая женщина…

Она запнулась, вспомнив об открытке, и решила не продолжать, а перевести разговор в другое русло.

— Твоя жена англичанка или американка?

На этот раз девушка попыталась встретиться с глазами мужчины, но это не удалось. Она отвернулась и уставилась на возвращающийся черный баркас, волны от которого стали достигать борта их суденышка. Кудрявые барашки с шипением исчезали, ударяясь об обшивку. Под накатами волн судно стало раскачиваться. Посмотрев снова на своего собеседника, она отметила, что он удивительно легко держится на качающейся палубе. Но заставила себя вернуться к начатому разговору. Да, но о чем же она спрашивала? Ах да, о его жене!

— Так она англичанка или американка?

— Не то и не другое. — Он улыбнулся как-то грустно. — Но твоя догадка очень близка к истине.

— Значит, не англичанка и не американка, но близка к ним, да? И говорит по-английски? — Однако, не услышав утвердительного ответа, решила подойти с другой стороны. — И с пренебрежением относилась к пище?

— Была равнодушна к ней.

— Да, я не очень хорошо помню, как сама относилась… — Лилит почувствовала, как кровь приливает к вискам. — Но знаю определенно, что была бережлива. — Она рассчитывала на то, что ее запоздалая «неуверенность» поможет замаскировать оплошность с памятью. — Но, пожалуйста, не сердись на меня за то, что твоя жена была такой.

Он сурово посмотрел на гостью, нахмурив прямые брови.

— Ее поведение не имеет к тебе никакого отношения.

— Нет, имеет. Ты сказал…

— Хватит! — прорычал незнакомец. От его рыка завибрировали стенки кокпита. — Помолчи и послушай меня.

Лилит невольно отшатнулась, сжавшись в комочек. Сейчас он имел полное право обращаться с ней подобным образом. Девушка поняла, что ее поведение позволило ему грубо оборвать ее, поскольку своими возражениями она старалась сбить его с толку и таким образом скрыть, что помнит абсолютно все.

Почему она так ведет себя? Почему осложняет ему жизнь вместо того, чтобы испытывать благодарность за то, что он для нее сделал? Лилит не могла дать вразумительных ответов. Она потупила глаза, бессмысленно рассматривая розовый подол рубахи, и, сдерживая дыхание, ждала, что он скажет. Сейчас сообщит, что ему стало известно о ней на берегу.

Но он, не говоря ни слова, уставился на баркас и смотрел на него до тех пор, пока тот не превратился в темный силуэт вдали. Наконец мужчина прервал молчание:

— Следовательно, у тебя еще не прояснилась память, и ты не можешь сказать о себе ничего определенного? Ничего такого, что помогло бы вернуть тебя тем, кому ты нужна?

— Я никому не нужна! — Она твердо произнесла фразу, потому что это было правдой. — Во всяком случае в данный момент.