Джейн Арбор - Море цвета крыла зимородка Страница 11

Ей суждено было убедиться в своей правоте. В течение недели или двух, пока пришло ее разрешение на работу, их почти ежедневным посетителем был Блайс, чья неуемная готовность обсуждать дела имения, равно как и свои собственные, не оставила никаких сомнений в причине трений, омрачавших его родственные отношения с Сент-Ги.

Надо отдать ему должное: Блайс обескураживающе честно повествовал о своей роли в семейной размолвке.

– Говоря по правде, – ухмылялся он, – в свое время я был немного трутнем, хотя и не в полном смысле этого слова, если вы понимаете, что я имею в виду. У меня полно идей, просто нет средств воплотить их в жизнь. К примеру, не моя же вина, что как раз к тому времени, когда английский отель, о котором я вам уже рассказывал, казалось, готов был начать окупать себя, мой партнер взял да и смотался со всеми фондами. Конечно, помочь мне выкрутиться стоило кое-чего для Сент-Ги, а так как я не слишком горазд рассыпаться в благодарностях, сие не могло не сказаться на наших отношениях.

– У вас больше нет родни, кроме мадам Сент-Ги? – поинтересовалась Сильвия.

Блайс покачал головой:

– Только один или два дальних родственника, которые едва ли догадываются о моем существовании. Я потерял родителей во время войны, а затем перебрался в шато. У меня есть небольшой доход, но не капитал, и всеобщая идея заключалась в том, что после окончания школы мне следует заняться пробкой.

– Почему же вы не занялись? – спросила Роза.

– Да потому, – объяснил он с якобы благовоспитанным видом, свойственным детям, – что пробка невыносимо скучна. С одной стороны, для нее требуется слишком много земли – гектары и гектары. С другой – столько времени, что впору ужаснуться. После того как вы дождетесь ростка из желудя, пройдет около двадцати лет, прежде чем можно содрать хоть сантиметр коры, и еще десять, чтобы сделать это снова.

Роза засмеялась:

– Этого я не знала. Но разве такое не характерно для земледелия в целом? Вы сажаете что-то, ухаживаете и ждете, пока оно вырастет, а если любите свою работу, то не жалеете на нее ни сил, ни времени?

– Даже если на это уйдет двадцать лет? Нет, слуга покорный! Я найду лучшее применение своему времени. А что пробка? Каждый год одно и то же: вы собираете местных девушек соскребать поросль с корней, затем подрезаете, затем обдираете зрелую кору, потом кипятите, прессуете и грузите на корабль, после чего выпускаете стада свиней, чтобы те поели опавшие желуди, а в свободное время ухаживаете за подрастающими плантациями. Конечно, на этом делаете деньги. И много. Но… – Блайс снова покачал головой. – Для пробки надо родиться, чтобы быть преданным ей до такой степени, как это наблюдается у Сент-Ги. Такое не для меня. И даже для кузена могли бы найтись более легкие способы зарабатывать на жизнь.

– Но если он любит заниматься пробковыми деревьями так, как вы говорите, то не кажется ли вам, что ему вовсе не хочется искать более легких путей? – возразила Роза. Она внезапно поймала себя на мысли, что при любом споре с Блайсом на эту тему готова встать на сторону Сент-Ги!

Блайс пожал плечами:

– Очевидно, да. Но это еще не причина с таким упорством отрицать и для меня возможность использования иных способов зарабатывания денег.

– Ну и чем же таким вы хотели бы заняться с его непременной помощью? – спросила Сильвия.

– Да почти тем же самым, чем занимался и в Англии. Понимаю, – предварил он возможные возражения, – было тактической ошибкой с моей стороны выбрать партнера, который не знает разницы между своим и чужим. Но на сей раз все, о чем я прошу Сент-Ги, – это поставить подпись на договоре сдачи земли мне в аренду и, возможно, предоставить небольшой заем на сумму, которую он вполне себе может позволить. Но не видать мне ни того ни другого, если только не случится чудо и не смягчится его сердце, а еще неизвестно – есть ли оно у него вообще.

– Вы имеете в виду, что хотите открыть мотель в здешних краях? Где именно?

– Нет, не мотель, так как здесь нет оживленных трасс. Скорее лагерь, который по мере развития может перерасти в летние виллы. Я для этого приглядел идеальный участок там, внизу. В настоящее время, конечно, он густо зарос пробковым дубом, но очистить его не составит особого труда. И потом, лично я не вижу никакой причины, почему бы Мориньи не стать вторым Сент-Эгюлем, дай только срок.

– Я всегда предполагала, что Мориньи желает стать еще одним Сент-Эгюлем, однако, по утверждению мадам Дюран, это далеко не так, – пробормотала Роза, вновь удивляясь тому, что она защищает порядок вещей, который еще неделю или две назад поверг ее в безысходное отчаяние.

– Вплоть до нынешнего дня, – резко возразил Блайс, – Мориньи желал лишь того, что указывали желать его жителям поколения Сент-Ги! Но дайте горожанам шанс работать вдвое меньше, а доход получать вдвое больше, за счет туристов, и Мориньи, подобно ветреному жениху, отвернет свои взоры от невесты-пробки… – Он прервался, чтобы бросить взгляд в окно магазина. – Никак к вам посетительница, девушки… О нет, не покупательница. Это Флор Мичелет. Я провожу ее сюда…

Сестры наблюдали в окно, как он подлетел к серебристо-серой машине с откинутым верхом, эффектно обрисовавшейся на pavè. Он протянул руку женщине за рулем и поприветствовал ее на французский манер, чмокнув в щеку, когда та открыла дверцу. Пока они стоя беседовали минуту или две, Сильвия пробормотала:

– Каждый, кто столь часто слышал упоминания о Флор Мичелет, как я, и ни разу не видел ее при этом, вправе усомниться в ее существовании и счесть ее легендой.

А та, о ком шла речь, не спеша, как бы прогуливаясь, скользнула впереди Блайса и во всех своих впечатляющих деталях предстала перед сестрами.

Флор Мичелет была красива той холодной, обезличенной красотой, что свойственна изваяниям из алебастра. В совершенный овал лица скульптор поместил продолговатые раскосые глаза, изящный нос и прелестный точеный рот. Пышный шифоновый шарф, накинутый на голову, открывал глазу лишь золотистые прядки на лбу. Туфли, сумка, перчатки – все было в тон и сделано на заказ; шелковая блузка у ворота была отделана ярко-красным, жакет с окантовкой, также ярко-красного цвета, небрежно висел на руке.

После взаимных представлений она бросила жакет на прилавок и слегка прикоснулась к руке каждой из сестер. Ее наметанный глаз сразу оценил их, а вопрос к Блайсу: «Говорят ли они по-французски?» – прозвучал так, будто бы она спросила: «А оно кусается?» – об образчике странного представителя фауны в зоопарке.

– Роза говорит не хуже любого из нас. Настолько хорошо, что собирается вести часть обширной корреспонденции моей тетки, – ответил Блайс. – А Сильвия усиленно изучает, ведь так, chérie? Кому же об этом знать, как не мне, раз она удостоила меня чести быть ее репетитором, – специально для Сильвии добавил он на английском и продолжил: – Подойдите, дорогая… окажите мне услугу, как преподавателю: Флор хочет знать, как хорошо вы говорите на французском.