Эллен Чейз - Тайна радости Страница 11

Кейси выбрала ажурное нижнее белье, затем сняла с деревянной вешалки хрустящую белую блузку-безрукавку и натянула ее на себя. Аквамариновые, разрисованные листьями кюлоты[7] изящно облегали стройные ноги. Она накинула кожаные хуарачи и уселась в кресле возле туалетного столика, исследуя свой ограниченный набор косметики. Она никогда не злоупотребляла косметикой и не собиралась менять эту привычку ради Трэвиса. Кейси покрыла черной тушью длинные ресницы, положила немного персиковых румян на и так свежие щеки и медным карандашом накрасила полные губы; наконец, коваными серебряными колечками, купленными здесь, в городке, заменила золотые сережки.

Кейси откинулась в кресле и распустила густые каштановые волосы, уложив их каскадом нежных, плавных завитков, защекотавших ей плечи. Она придирчиво взглянула на себя в зеркало: не прекрасна, но очень симпатична. Она чувствовала себя комфортно, естественно и абсолютно непринужденно. Кейси бодро встала и вышла из спальни.

Изумительный тихоокеанский закат окрасил небо в великолепные розовато-лиловые и золотистые тона. Пеликаны лениво возвращались домой, к близлежащим утесам.

В зеленом от цветов патио был накрыт стол. Среди старинной белой фарфоровой посуды и серебряных приборов высилось огромное блюдо с золотистыми цыплятами и свежими овощами, окруженное деревянными тарелками с салатом из помидоров и поджаренными хлебцами. Радужным светом мерцал лимонад в бокалах.

Трэвис стоял у деревянных перил, задумчиво глядя на залив. На нем были узкие белые джинсы и военная трикотажная рубашка, которая придавала ему особую мужественность. Темные завитки его волос были еще мокрыми после душа, пряный аромат лосьона, смешанный с запахом вечернего распускающегося жасмина, витал в воздухе.

Кейси довольно ухмыльнулась. Похоже, что ее страхи насчет Трэвиса Крэйга были неосновательны. Видно, он все-таки попался ей на крючок. "Все прекрасно!" — напевала она.

Трэвис удивленно разглядывал новую Кейси. Девушка вопросительно посмотрела на него, подвинув к себе кресло. Улыбка осветила суровое лицо Трэвиса.

— А я и не думал, что ты можешь быть такой! — он довольно раскачивался на пятках.

Кейси смутилась, но напряжение сразу же забылось, как только она подхватила жирную цыплячью ножку. С подчеркнутой медлительностью она слизала с пальцев острый барбекю.

— Какой? — равнодушно спросила она, увлеченно расправляясь со шпинатом.

— Ты… Ты, оказывается, один из победителей Пульцеровского конкурса журналистов! — выпалил он. Она удивленно подняла бровь. — Я прочитал кое-какие твои статьи в попавшихся мне старых выпусках "Приложения". Они превосходны!

Она встряхнула льняную салфетку и аккуратно постелила ее на колени. Затем подняла дерзкие зеленые глаза и внимательно посмотрела на Трэвиса.

— Я, таким образом, становлюсь популярной соседкой по вилле, не правда ли? Приятно поведать друзьям, что ты оттянулся с такой известной особой? Может быть, оставить тебе автограф… на цыплячьей ножке? — голос ее звучал язвительно и раздраженно. — Хочешь знать, почему я не имела доступа к документам Пентагона и публиковала в "Приложении", а не в "Нью-Йорк таймс" аналитические статьи на военную тему? Почему не я разоблачила Уотергейт, уступив славу журналистам из "Вашингтон пост"? Почему не сидела рядом с представителями ФБР и их видеотерминалами во время Эбскэма? Почему…

Трэвис схватил тонкое запястье Кейси, мгновенно прекратив ее тираду.

— Я ведь не делал критических замечаний. Я тебя, наоборот, похвалил, — мягко напомнил он.

Трэвис посмотрел на ее бесстрастное лицо и вздохнул.

— Но ты делала то, что считала нужным, разве не так?

Кейси кивнула.

— Никто не спрашивает, за что я получила премию; знают только, что не за то, о чем пишут все наши газеты. Люди путали меня с отцом, полагая, что это я — ходячая спортивная энциклопедия. Один человек даже схватил меня за руку — просто чтобы пожать руку, которая приветствовала Бобби Рута. — Кейси ощутила кислый привкус во рту и печально усмехнулась. — А Боб Рут умер до моего появления на свет!

Она погрустнела.

— Ты знаешь, что раньше всего появляется из носа у любого человека?

Трэвис кивнул головой.

— Это, так сказать, остроумная головоломка вроде такой: "Как воздух оказывается там?".

Кейси неожиданно рассмеялась и расслабилась.

— Скажи, тебе нравится прерывать меня своими шуточками?

Трэвис откинулся назад и расхохотался. Его глубокий раскатистый смех отозвался в тихом вечернем воздухе, а затем был унесен теплым бризом.

— Отпусти меня, — заметила Кейси. — А то опрокину на тебя салат.

— Воображаю, что будет, когда ты станешь опытным писакой и тебе придется иметь дело с бесчувственными болванами. — Трэвис принялся накладывать в тарелку еду.

— Я очень настороженно отношусь к вечеринкам, местным сборщикам налогов и товарищеским обедам, больше похожим на музейные чудачества из Рипли, — сказала она. — Эти чепуховые маленькие вечеринки приносят мне кучу неудобств.

Трэвис задумчиво посмотрел на нее.

— Я думал, ты привыкла к ним — после всех этих банкетов, по которым водил тебя отец.

Она взглянула на него исподлобья и опустила глаза.

— Я… меня никогда никуда не приглашали. — Голос ее задрожал.

— Почему? — Гриб упал у Трэвиса с вилки. Он явно искренне сочувствовал ей.

Она откашлялась.

— Ну, смотрелось бы лучше, если бы Камерон Рейнольдс, спортивный комментатор экстра-класса, привел на прием шестифутового сына — какого-нибудь баскетболиста, а не свою шестифутовую неуклюжую дочь.

Кейси вдруг удивилась своему откровенному признанию в сущности незнакомому человеку; но иногда легче поделиться и обсудить личные проблемы с посторонним. Ей стало легче.

— И что же ты сделала, чтобы из увальня превратиться в грацию? — поинтересовался Трэвис, наблюдая, как она вертит в руках вилку с кусочками салата.

Она улыбнулась ему.

— Ничего. Этому меня не учили. А учили быть безупречной и правильной. Кажется, уже в младенчестве я была умной и организованной, полезной и вежливой. Меня учили быть всем для всех. Очень популярна — с одной стороны, и очень одинока — с другой.

— И ты чувствуешь страшную неудовлетворенность.

Она заинтересованно посмотрела на него.

— По твоему голосу можно подумать, что тебе знакомо это чувство.

— Годами ты училась угадывать, что другие ждут от тебя, — продолжал Трэвис. — И стремилась быть такой, какой им хотелось тебя видеть. Постепенно ты начала терять самое себя, но не дождалась ни малейшей отдачи.