Андреас Стайкос - Уроки кулинарии Страница 11

— Еще как возможно! — возразил он, осмелев от отчаяния. — Вопрос удачи. Если завтра тебе подадут рагу, которое затмит все остальные рагу, я стану историей. Мне приходится жить в страхе, что где-то у кого-то тушится на огне исключительно вкусное рагу, которое в один прекрасный день будет подано тебе на ужин! Неужели ты не понимаешь? Рано или поздно какой-нибудь повар добавит немножко больше пряностей, чтобы пощекотать твой язык, а что еще делать, если он не в состоянии быть лучше меня, — что тогда станется со мной?

— Ты совсем не веришь мне? Что ж, смею напомнить, что у меня очень чувствительный язык! А теперь, пожалуйста, перестань говорить о рагу. Вчера мне пришлось запихивать в себя самое обыкновенное рагу. Или ты берешь на себя полную ответственность за мои рагу, или это блюдо для меня не существует до самой смерти. Больше никаких рагу, больше ничего фаршированного, разве что с любовью приготовленное тобой! Дамоклес, я хочу есть.

Глубоко огорченный откровенным враньем, которое не к месту и не ко времени напомнило о рагу Димитриса (которое тот готовил для нее много раз, судя по тому, как он вспоминал о ее похвалах и облизанных лилейно-белых пальчиках), Дамоклес подал Нане фаршированные овощи.

Глава десятая

Чуточку того, чуточку другого

Итак, наступила очередь Димитриса познать горький вкус беды. И если честно, его размышления ничем не отличались от размышлений Дамоклеса. Надо ли сказать ей все, сказать, что ее игра закончилась, или стоит подождать? Сначала он рассматривал дилемму в общих чертах, потом перешел к более узким вопросам: сердиться на Нану или не сердиться, кормить ее или пусть голодает? Потом задумался о незадачливом муже: не объединиться ли с ним против Дамоклеса? Однако эту идею он мгновенно отверг, сообразив, что в этом случае обоим соперникам придется забыть о Нане. В конце концов Димитрис заключил, что ему ничего не остается, как убить Дамоклеса с помощью отравленных консервов. В этом было его единственное отличие от соседа, который предпочел отравленный соус.

Все же Димитрис решил немного выждать и не принимать поспешных решений, которые могли бы в конечном счете помешать его отношениям с Наной. Единственное, в чем он не сомневался даже в столь плачевном состоянии, была его неодолимая привязанность к неверной Нане. Ему было не нужно будущее без Наны.

Димитрис не был уверен, что Дамоклес знает о его отношениях с Наной. Эта отсутствующая часть загадки вскоре затуманила его сознание. Ему очень хотелось верить, что у Дамоклеса нет связи с Наной и что все намеки, обмолвки, оговорки — простое совпадение. Могут же совершенно незнакомые люди одинаково относиться к морским ежам и пасхальному супу. Однако совпадение уникальное, если это считать совпадением!

«Не было бы ничего удивительного, если бы два незнакомца назвали небо голубым. Такое слышишь все время. Так почему бы двум незнакомцам, да еще в разное время, не назвать пасхальный суп мозаичным?»

Эта мысль внушила Димитрису оптимизм, и он принялся подыскивать доказательства для своей теории совпадений. Сначала он опросил обитавших неподалеку приятелей, потом киоскера, продававшего газеты, потом владельца табачной лавочки, потом аптекаря, потом продавца овощей, и всех он просил описать пасхальный суп.

Когда он покончил с опросом, ему пришлось признать, что на совпадение рассчитывать не приходится, ибо это было бы совпадением из совпадений. Все опрошенные заявляли, что он сошел с ума, даже не потрудившись ответить ему. Однако отчаяние вдруг уступило место неожиданному приливу энергии. Димитрис набрал номер телефона Дамоклеса:

— Дамоклес! Я не разбудил тебя? Специально ждал до двенадцати, не хотел звонить раньше.

— Конечно же разбудил, — ответил Дамоклес, делая вид, что сдерживает зевоту. На самом деле он проснулся рано утром и вырабатывал тактику своего поведения.

— А, ясно. Не пришлось поспать ночью?

— Знаешь, мы немного перевозбудились. У меня совершенно ненасытная подруга, и когда она уходит, я весь дрожу от… Мы встречаемся через день.

— И она тоже замужем?

— Полагаю, да, — рассмеялся Дамоклес. — Если бы ее муж не брал на себя немного ее пыла, я бы не выжил, уверяю тебя. И знаешь, Димитрис, скажу тебе честно, иногда я мечтаю, чтобы появился третий мужчина. Раз в три дня было бы как раз что надо. А то она вгонит меня в могилу. Ей надо подыскать себе еще одного любовника — от этого зависит мое здоровье!

Таким хитрым образом Дамоклес выиграл очко. Проведя в отчаянии больше времени, он был опытнее в роли рогоносца, чем его соперник, и уже научился сохранять спокойный вид, делая неожиданные открытия, будто он не только предвидел их, но и с удовольствием ждал.

— Похоже, ее почти ничего не связывает с мужем, — отозвался Димитрис, являя поразительную для новичка сметливость.

— Это почему же?

— Ну, если она до полусмерти заласкала тебя прошлой ночью, а меня — позапрошлой и сегодня опять собирается ко мне, это может значить лишь одно: никакого мужа нет и в помине. Тебе ведь уже известно, Дамоклес, что твоя любовница и моя любовница — одна и та же Нана.

Дамоклес громко и натужно рассмеялся.

— Ты только что догадался, что твоя Нана изменяет тебе со мной?

— Только что. Я только что понял, что она изменяет тебе со мной.

— Ты не представляешь, Димитрис, как же мне приятно, что это я наставляю тебе рога, а не кто-нибудь другой. А тебе приятно?

Увы, Димитрис не услышал его вопроса, потому что бросил трубку, не в силах сдержаться, ибо неверность Наны из догадки стала фактом. Слабая надежда на то, что Нана не изменяет ему, улетучилась. Больше нельзя было тешить себя иллюзиями. Димитрис делил Нану с Дамоклесом. А теперь все кончено, и больше не будет вожделенного наслаждения.

Когда он вновь взялся за телефон, руки у него дрожали.

— Ответь мне на один вопрос, Дамоклес. Ты давно знаешь, что Нана изменяет тебе?

— Я знаю о том, что она изменяет тебе с первого раза, как мы с тобой встретились, — хмыкнув, ответил Дамоклес и подробно описал тот день.

Их разговор был прерван звонком в квартиру Димитриса. В первый раз Димитрис играл в спокойствие перед Наной, что уже стало второй натурой Дамоклеса. Не имея ни малейшего представления об урагане, ничего не оставившем от прежних чувств и мыслей обоих мужчин, Нана скользнула мимо Димитриса и, усевшись в кресло, приняла любимую позу, требовавшую сигареты, чтобы стать совершенной.

— В чем дело? — спросила она с осторожностью, выделяя каждый слог колечком дыма, соскальзывавшим с ее прелестных губок. — Что тебя расстроило? — подождав, спросила она и выдохнула еще несколько колечек дыма.