Даниэла Стил - Джонни-ангел Страница 12

— Ведь Бобби и Шарли — это все, что у меня есть, — добавила она, с трудом взяв себя в руки. — Джим почти не бывает дома, а когда приходит, он… ну, ты знаешь. В последнее время он стал пить еще больше. Я думаю, для него это своего рода наркоз — он пьет, чтобы ничего не чувствовать. Несколько раз я пыталась с ним поговорить, сказать, что это не выход, но он не хочет ничего слушать. И о Джонни он тоже не хочет разговаривать. Только однажды он сказал, что я должна освободить его комнату, а вещи — раздать. И знаешь, в чем-то Джим, наверное, прав, но я пока не могу себя заставить… А может, и никогда не смогу. Иногда я захожу туда и просто сижу, вдыхаю запах его вещей. Порой мне даже начинает казаться, что, если буду сидеть и ждать достаточно долго, он вернется. Я даже не стала менять простыни на его кровати!.. — Элис неловко усмехнулась. — Я знаю, это звучит странно, но…

— Ничего странного тут нет, и я тебя отлично понимаю, — ответила Памела. И она действительно понимала Элис очень хорошо, сравнительно недавно пройдя через что-то подобное. — Я хранила одежду Майка больше года, а с некоторыми его любимыми рубашками я до сих пор не в силах расстаться, — добавила она.

— Наверное, я была просто не готова, — сказала Элис несчастным голосом. — Мне и в голову не приходило, что Джонни… что его вдруг не станет. Я знала, что подобные вещи я случаются, но не верила, что это может произойти с ним… с нами.

Памела понимающе кивнула. Когда умер Майк, она чувствовала себя точно так же. Смерть мужа застигла ее врасплох — ничего подобного она не ожидала. А Элис было еще труднее. В конце концов, Майк все же был зрелым мужчиной, а Джонни не исполнилось и восемнадцати. Кроме того, он был совершенно здоровым, жизнерадостным, всеми любимым молодым человеком, и ожидать, что такой человек может вдруг умереть, не мог никто. Это была настоящая трагедия, чтобы убедиться в этом, Памеле было достаточно взглянуть на свою дочь. Гибель Джонни нанесла Бекки глубокую душевную травму, и ее матери оставалось только надеяться, что со временем она сможет более или менее прийти в себя.

Да, смерть Джонни оставила глубокий след в сердцах многих людей. И удивляться этому не приходилось: чем лучше и достойнее человек, тем больше людей вспоминают его и скорбят, некоторые люди даже говорили Элис, что со временем она может возненавидеть своего старшего сына за то, что он своей смертью причинил родным и близким столько боли. Элис знала, что так порой действительно случается, но не могла поверить, что и с ней произойдет что-то подобное. Конечно, им всем было очень, очень тяжело, но ей и в голову не приходило хоть когда-нибудь обвинить в своих страданиях сына. «Покойся с миром!» — эта ритуальная формула, которую она никогда толком не понимала, теперь обрела для Элис глубокий смысл.

Петерсоны давно собирались провести конец июля на Озере, но теперь об этом не могло быть и речи, и они остались дома. Наступил август, но Элис по-прежнему не могла прийти в себя, спала она очень плохо. К счастью, Джим стал меньше пить: он больше не притрагивался к джину, но вернулся к своей старой привычке усаживаться по вечерам перед телевизором с «шестизарядной» упаковкой пива. Шарлотта снова начала регулярно тренироваться и даже участвовала в нескольких бейсбольных матчах. Элис несколько раз просила Джима сходить и посмотреть на игру дочери, чтобы как-то поддержать ее после всего что случилось, но Джим отвечал, что у него нет на это времени. Бобби по-прежнему почти все время проводил у себя в комнате, лежа на кровати или сидя у окна и глядя на улицу. Элис пускалась на всевозможные уловки, стараясь выманить его из дома и как-то развлечь, но стоило ей отвернуться или ответить на телефонный звонок, как мальчик снова прокрадывался в свою комнату наверху. По ночам дом Петерсонов и вовсе напоминал гробницу, в которой нет ни одного живого человека, да и днем члены семьи держались сами по себе, обособленно. Элис билась как рыба об лед, стараясь что-то изменить, но все ее усилия не приносили пользы, и она готова была опустить руки. Все чаще и чаще Элис уходила в комнату старшего сына и подолгу сидела там, ни о чем не думая и чувствуя, как сердце ее обливается кровью.

В начале сентября Памела и Элис снова встретились после довольно продолжительного перерыва, в течение которого они общались только по телефону. Пэм сразу бросилось в глаза, что ее подруга выглядит гораздо хуже, чем после похорон Джонни. С тех пор прошло больше трех месяцев, но для Элис, похоже, ничего не изменилось. Черты ее лица обострились страданием и мукой, щеки ввалились, запавшие глаза лихорадочно блестели, тусклые волосы были в беспорядке, да и одета она была кое-как: на джемпере красовалось несколько пятен, а джинсы были порваны и перепачканы землей. Было совершенно очевидно, что Элис по-прежнему пребывает в глубокой депрессии. Когда Памела предложила Элис привести в порядок ее голову, та только покачала головой и ответила, что ей совершенно безразлично, как она выглядит.

Осенью, когда Бобби и Шарли снова пошли в школу, Элис начали мучить острые боли в животе. Приступы были сильными и продолжительными, они повторялись все чаще, и, в конце концов, Элис рассказала об этом мужу.

Услышав об этом, Джим встревожился.

— Я думаю, тебе нужно как можно скорее обратиться к врачу, — озабоченно сказал он. — Это может быть серьезно!

В последнее время все они стали относиться друг к другу внимательнее. Гибель Джонни напомнила им о бренности их собственного существования, но это беспокойство носило скорее иррациональный, истерический характер. Теперь Элис все время тревожилась за Шарлотту, боясь, что она может покалечиться на тренировке, попасть под машину по дороге из школы или упасть с велосипеда. Повсюду Элис мерещились страшные опасности, угрожающие ее близким, и под гнетом тревог и дурных предчувствий она стремительно теряла последние остатки душевного равновесия. Мир, в котором они еще недавно чувствовали себя так хорошо и уютно, начинал напоминать роковую ловушку.

— Надеюсь, со мной все в порядке, — неуверенно ответила Элис. — А боли… Может быть, это просто нервное?

Она действительно больше беспокоилась о детях, чем о себе. Шарли стали часто донимать головные боли, и подчас такие сильные, что ей уже дважды приходилось отпрашиваться с уроков домой. Бобби был на занятиях только в первый день, а потом вовсе отказался ходить в школу. По утрам он запирался в своей комнате на замок и не выходил оттуда до обеда. К счастью, директор его школы хорошо понимал проблемы детей-инвалидов. Он-то и посоветовал Элис пока оставить сына в покое. Пусть посидит пару недель дома, сказал директор, а дальше будет видно.