Аннетт Бродерик - Отец-холостяк Страница 12

– Так твоя мать не знала, что ты беременна?

– Нет. Она всем говорила потом, что Стив родился недоношенным.

– Да ведь достаточно посмотреть на него, чтобы понять, что он мой!

– Но ей это и в голову не приходило. Вспомни, она ведь не знала, что мы встречались.

– А как же тогда она объясняла все мои телефонные звонки?

Сьюзен резко отстранилась и удивленно взглянула на Тони.

– Какие звонки?

– Когда ты не ответила ни на одно из моих писем, я стал обрывать телефон.

– А ты что, правда писал мне?

– Да.

– И звонил?

– Десятки раз. Иногда я говорил с вашей экономкой, Дора, кажется, ее звали.

– Да, в то время у нас работала Дора.

– Твоя мать всегда отвечала, что она все передала тебе, что ты сейчас с Майклом и обязательно попозже мне позвонишь.

– Мама так говорила?

– Да. Она всегда была очень любезна.

– Мама? А она знала, кто это звонит?

– Конечно, я всегда говорил, кто я, и оставлял номер своего телефона.

– А тебе не казалось странным, что она так любезно с тобой говорит?

– Твоя мать всегда разговаривала со мной холодно, но вежливо.

Сьюзен молчала. Потом заговорила как бы сама с собой.

– Мама знала, что ты мне звонил. Она, конечно, знала и о том, что ты мне писал, но она ни разу не сказала мне об этом. Ни разу.

– В последний раз, когда я позвонил, твоя мать сказала мне о вашей с Майклом помолвке и посоветовала мне больше не беспокоить тебя звонками.

– Тони, да мы с Майклом никогда и не были помолвлены. Мы просто отправились в Мехико, поженились там, а вернувшись, сообщили всем об этом браке. Мы знали, что они будут против такого раннего брака. Мне было семнадцать. Майклу восемнадцать. Мы полагали, что, если поставить их перед свершившимся фактом, им ничего не останется, как принять его.

– И они его явно приняли.

– Только после того, как мама прочла нам проповедь о грехах непослушания и о разумном, здоровом взгляде на жизнь. Она настаивала на церковном браке, чтобы все могли насладиться церемонией венчания, и мы не стали спорить.

– А когда вы поженились?

– В июле.

– Не очень-то долго ты меня дожидалась, не так ли?

В его голосе все еще звучала горечь обиды.

– Через три недели после того, как ты уехал, я поняла, что, наверное, забеременела. Я подождала еще месяц, надеясь, что ошиблась. Потом сказала Майклу. Он полагал, что не стоит тянуть время, раз уж мы решили пожениться.

– А почему ты не попыталась связаться со мной через мою маму?

– По той же самой причине, по которой я решила не прибегать к посредничеству Майкла. Если ты сам не торопился связаться со мной, значит, нам не следовало вступать в семейные отношения.

– Ты и сейчас еще не веришь, что я изо всех сил старался связаться с тобой?

– По правде сказать, верю. Но пойми, не могу я за несколько минут изменить тот взгляд на вещи, который сложился у меня за последние одиннадцать лет. В голове не укладывается, что моя мама все это проделала. Она думала, тебе надоест звонить и звонить. Но когда это не сработало, она выдумала помолвку.

– И вопрос – что нам теперь делать? Сьюзен испуганно возразила:

– Пожалуй, сейчас уже поздновато что-нибудь делать. Что толку порывать с матерью теперь, после стольких лет?

– Сьюзен, я сам вырос без отца и не хочу видеть, что мой сын растет также без отца. Надо что-то предпринять.

Сьюзен почувствовала, как горячая волна прошла по телу от звука его хрипловатого голоса. Что он задумал? Стараясь не выдать волнения, она спокойно сказала:

– Что ж, я понимаю твои чувства.

– Разреши мне поближе с ним познакомиться, проводить с ним больше времени. Давай постараемся наверстать упущенное за эти годы.

– При чем тут я? Я не возражаю, чтобы ты видел Стива и проводил с ним время. Чем больше ребенок получает любви, тем лучше. Да и как можно не любить такого ребенка, как Стив! – «Он так на тебя похож», – подумала Сьюзен, не отдавая себе отчета в том, что означает это признание.

Тони вглядывался в нее, размышляя, догадывается ли она, что сейчас у него на душе. У нее были годы, чтобы свыкнуться со сложившейся ситуацией. А он в одно мгновение должен все осмыслить. Она выглядит такой невозмутимой. Неужели и в глубине души она ничего больше к нему не испытывает?

– Ты не возражаешь, чтобы я поближе узнал Стива, и это все, что ты можешь мне сказать? – спросил он.

Она кивнула:

– Да, то, что нас связывало когда-то… Теперь этого нет. Не стоит обманываться.

Тони долго смотрел на нее.

– Ладно, раз ты так хочешь. – Он пошел к двери. – Значит, я могу навестить Стива?

Она кивнула; во рту пересохло. Только бы он ушел поскорей, а то она не выдержит! Тони улыбнулся – все та же ослепительная улыбка, от которой дух захватывает. Что-что, а улыбка не изменилась!

– Простите, что отнял у вас столько времени, госпожа юрисконсульт. Я постараюсь больше не докучать вам. – Дверь бесшумно закрылась.

Сьюзен гадала, сколько понадобится времени, прежде чем она сможет вновь приступить к работе.

Сьюзен просыпалась медленно – расслабляло сознание, что сегодня суббота и торопиться некуда. Прошлая неделя была тяжелой, хотя вчерашний обед прошел более сносно, чем она опасалась.

Гарри Брюланджер оказался человеком спокойным и даже забавным со своими дурацкими шуточками. И не будь он родственником Лоррэн, она приняла бы его приглашение отобедать вместе. Но она-то знала: стоит хоть чуть-чуть проявить благосклонность, как Лоррэн с ее матерью тотчас начнут готовиться к свадьбе.

Она стала думать о матери, о том, как та бесцеремонно распорядилась ее судьбой одиннадцать лет назад. Сьюзен чувствовала, что должна поделиться с кем-то тем, что узнала от Тони. Она специально пришла вчера пораньше, чтобы хоть несколько минут поговорить с отцом с глазу на глаз.

Когда она приоткрыла дверь кабинета, Стивен Спенсер сидел и читал газету. Какое-то время она молча смотрела на него, потом постучала в уже приоткрытую дверь. Он взглянул на дочь поверх газеты и улыбнулся.

– А, это ты, детка? Заходи, я не слышал, как ты пришла.

Войдя, Сьюзен покрепче притворила дверь.

– Я постаралась проскользнуть незаметно – хотела немножко поговорить с тобой.

Он отложил газету, снял очки и указал ей на стоящее рядом кресло.

– Прекрасно. А о чем мы будем говорить? Это был худощавый человек среднего роста.

Одевался он так неброско, что Сьюзен девочкой не раз упрекала его за то, что он выглядит «как все». Дочь унаследовала его голубые глаза и суховатую комплекцию. Жаль, что не его мудрое отношение к жизни, не раз сетовала Сьюзен.

Она присела и расслабилась – впервые за день.