Никки Логан - Неприрученное сердце Страница 12

– Почему у вас нет семьи? – не удержалась Роми.

– Если вы заметили, женщинами и детьми здесь и не пахнет.

– Я уверена, что в городе найдется несколько отважных кандидаток, способных выдержать ваши неприветливые взгляды.

– Смеетесь? Трудно сказать... – Клинт пожал плечами. – Наверное, я не гожусь для семьи.

Она фыркнула:

– Серьезно? Да вы рождены кормильцем, вы природный детский шептун и рассказчик. А еще хорошо смотрелись бы в роли учителя или родителя, который палкой загоняет чадо спать... – Роми густо покраснела и откашлялась. – Возвращаемся?

Он с минуту смотрел на Роми, проследил за ее взглядом, направленным в темнеющее небо, потом стал разворачивать автомобиль. Роми бросила последний взгляд на запятнанные черным верхушки деревьев. Птицы были похожи на пухлые пачки наличных, растущие на деревьях.

– Детский шептун, ха! Вы так думаете? – Клинт завел машину. – У меня с детьми не всегда получается. Мало положительного опыта.

– Но они вас любят. Во всяком случае, Лейтон с ума сходит.

«Ага. Этот изгиб губ наверняка означает улыбку».

Она села на переднее сиденье и рискнула взглянуть на непроницаемый профиль Клинта. Все-таки дразнить его – это примерно то же, что тыкать палкой во льва. Не знаешь, повезет ли... Но он улыбается, а не рычит. Удивительное дело! Хоть он и не смотрел на нее, занятый дорогой, Роми никогда еще не чувствовала себя в такой безопасности.

Вдруг ей в голову пришла новая мысль. С тех пор как в ее жизни появился Лейтон, она первым делом должна была знать, что с сыном все в порядке. Приходилось много работать, чтобы создать им обоим более или менее нормальную жизнь. Но прошло много времени, прежде чем она почувствовала себя так, как чувствует сейчас, – в безопасности.

Роми сдвинула брови. Чувствовала ли она когда-либо себя в безопасности? До рождения Лейтона ее детство было сплошным мраком с сердитой фигурой Полковника в центре. Полковник Мартин Карвелл – это порядок, приказ, дисциплина и результативность – вещи, которым все дети инстинктивно сопротивляются. Он был вечно недоволен своей единственной наследницей, что бы она ни сделала, ни сказала. Полковник относился к дочери как к собственному проекту (в чем он, безусловно, был прав) и заботился о ней, как сам это понимал.

А кто еще позаботился бы о ней, если мама умерла такой молодой?

К сожалению, Полковник столь рьяно занимался ее воспитанием, как будто жизнь хотел положить на то, чтобы из новобранца сделать хорошего солдата. Его любимыми инструментами для этого были твердая рука и жесткий язык. В душе Роми до сих пор не зажили раны от того и другого. И прежде всего, томительное ощущение, что она «непригодна». Что бы она ни сделала, все было недостаточно хорошо для него.

И сейчас все выглядело, как если бы Клинт Маклейш скрывал подобные же мысли. Так или иначе, Роми намерена обойтись без этого. И без несостоятельности, о которой всегда говорил отец.

Ее глаза блуждали по дороге перед ними. Она прищурилась. Что такое?

– Стойте!

Роми уперлась руками в переднее стекло. В тот же момент Клинт утопил педаль тормоза, машина пошла юзом. Мотор заглох. Единственный звук, который Роми слышала, была шумевшая в ушах кровь. Потом вернулось дыхание.

Поперек дороги лежала раненая большая серая кенгуру. Ее голова беспомощно дергалась на песке, и сердце Роми болезненно сжалось. Она достала пакет первой помощи, отстегнула ремень безопасности и открыла дверцу.

– Роми, подождите! – Он оттащил ее.

– Но ей нужна помощь.

– Она может убить вас ногами. Взгляните сами.

Роми никогда не замечала, какие большие у кенгуру когти.

– Не думаю, что она может хотя бы пошевелиться.

Но стала осторожнее. Клинт был рядом с ней. У кенгуру кровь текла из носа и закатывались глаза. Но серое тело было зловеще неподвижно.

Клинт печально бросил:

– У нее сломан позвоночник.

Роми опустилась на колени возле кенгуру и нежно погладила по серой лопатке. Животное вращало широко раскрытыми глазами, но не похоже было, что оно что-нибудь чувствует. У Роми сердце заныло от жалости.

– Идите в машину, – твердо сказал Клинт.

Она взглянула в холодные зеленые глаза:

– Нет! Мы же можем что-нибудь сделать?

– Оставьте меня с ней. Так будет лучше.

Клинт был почти такой же серый, как кенгуру.

– Нет, вы не можете...

Он перевел на нее потемневшие глаза:

– Меня учили убивать, Роми. Я это умею делать лучше всего. А теперь, пожалуйста, вернитесь в машину.

Разрываясь между желанием остаться с ним и зная, что не выдержит предстоящего зрелища, она отошла в сторону.

– Роми, пока вы упрямитесь, животное страдает, – смягчился Клинт, но взгляд остался твердым.

Она опустила голову и пристыженно отвернулась. Все кончилось мгновенно...

Ее слезы были и по кенгуру, и по Клинту, которому пришлось совершить это убийство. Она посмотрела на животное и заметила какое-то легкое движение живота.

Клинт опустился на колени:

– Роми, у меня в машине старый свитер. Можете принести?

Она поспешила к машине и на подходе к ней заметила на земле след незнакомых шин. Отыскав свитер, Роми вернулась к сгорбившемуся над мертвым животным Клинту. Не глядя в неподвижные глаза кенгуру, она передала свитер, вернулась обратно, открыла телефон и сделала фотографию протектора характерного отпечатка. Кто-то на дорогих шинах побывал сегодня вечером в парке. И ехал с большой скоростью...

– Роми, можете мне помочь?

Она закрыла телефон и осторожно направилась к Клинту, не понимая, что ему нужно. Увиденное поразило ее. Из сумки кенгуру он извлек крошечный мокрый меховой комочек. Детеныш! Вот почему шевелился живот мертвого животного. Клинт сразу завернул малыша в теплый свитер, а его рукава завязал на шее Роми.

Она стояла тихо, изумленно глядя в огромные, озадаченные глаза, поблескивавшие из складок свитера. В этот момент Роми почувствовала себя суррогатной матерью самой крошечной жизни, какую когда-либо держала в руках.

Роми перевела взгляд на Клинта. Между смертью и жизнью – всего одно мгновение. Теперь ее мысли были направлены не на мертвую кенгуриху, а на ее детеныша. У Клинта тоже горели глаза, как будто спасенная жизнь спасла и его.

– Садитесь. В часе езды для нее есть кормилица. Туда мы ее и отвезем.

– Ее?

– Взгляните на глаза – они такие же огромные, как у вас.

За жесткой внешностью Клинта скрывалась горячая романтическая натура. У Роми пересохло во рту. Сначала она почувствовала себя защищенной. Теперь у нее подозрительно вяжет во рту. Что, черт возьми, с ней происходит?