(Не) идеальный отец - Яна Невинная Страница 12

лоне природы в деревенском доме. Даже успеваю забор покрасить и сходить на свадьбу, состоявшуюся прямо в поле. Баров и сестра, знамо дело, больше не изображают из себя договорных партнеров. Отношения у них самые что ни на есть настоящие. Даже как-то радостно за них. Чувствую, что приложил руку к их воссоединению, когда рассказал Барову правду о сестре. Никогда она ему не изменяла, а только делала видимость в соцсетях ему назло.

В город возвращаюсь с мрачным настроением. Не очень-то хочется терпеть папины нападки. Он угрожал мне словесно по телефону, но, к счастью, он не любитель серьезных разговоров не лицом к лицу. Любит по старинке беседовать, с глазу на глаз. Встречаемся в его кабинете, куда захожу вразвалку, падая на стул.

— Сбежал? — прищурившись, кидает он одно пренебрежительное слово, глядя на меня так, будто я дезертировавший солдат, бросивший раненых соратников на поле боя.

— К сестре поехал, — бросаю невозмутимо, смело встречая его взгляд.

— Умничать будем? — отец, насупившись, складывает руки на груди, возвышаясь надо мной.

— Даже не думал.

— Тимофей, — припечатывает он, — побегом вопрос не решишь. Я хочу, чтобы ты понимал, что такая семья. Ответственность.

Закатываю глаза, на что он сразу же реагирует, бахнув кулаком по столу. Вот бешеный.

— Тимофей! Не надо мне тут строить глазки, ты не девочка!

— Да я в курсе, — злю его, зачем-то проверяя границы терпения.

— Ты не девочка, — повторяет он назидательно, — ты будущий мужчина. Отец семейства. Глава нашей компании, кому я передам все свои владения и бизнес. Мне нужно воспитать из тебя человека, а не слабое, бесхребетное, трусливое нечто, которое сбегает при первом признаке того, что нужно приложить усилия. И не сопи мне тут!

— Я не понимаю, почему ты начинаешь мое воспитание именно с того, чтобы я следил за этой убогой! — взрываюсь и вскакиваю с места.

— Сядь, Тимофей!

— Не буду, папа! — наклоняюсь и ставлю руки на края столешницы, приближая к нему лицо. Мы как два бойца на ринге перед боем, смотрим глаза в глаза, и никто не сойдет с места, борясь за свою правду. — Что угодно, только не приглядывать за ней. Избавь меня от необходимости видеть ее в принципе. Как ты не понимаешь, что я терпеть не могу их обеих!

— Ты говоришь о моей жене, — пыхтит он со злостью, — и ее родственнице! Они — твоя семья.

— Нет! Я не принимаю их, понял? У меня была семья. И она у меня осталась. Ты, мама, сестра и бабушка, — перечисляю, каждый раз бахая ладонью о стол. Аж до боли в мякоти ладони. — А у меня это отобрали. И ладно, я смирился, ты взрослый человек, папа, имеешь право менять жен, но зачем ты требуешь у нас принять твою новую семью? Она твоя, твоя, и больше ничья. Понял?

— Я понял, сын, — щурит он глаза, видимо размышляя о моих словах, — но ты живешь в моем доме. Ты мой сын. Мы не можем жить в состоянии войны все вместе. Ты должен их принять.

— Я ни с кем не воюю, — передернув плечами, снова сажусь на стул, как-то весь поникнув. Мой взрыв высосал все силы. То, что так долго во мне копилось, вдруг выплеснулось, оставив внутри пустоту. И ее ничем не заполнить.

— Ты едва ли разговариваешь с Эляной, а с этой бедной девочкой ты вообще говоришь в оскорбительном тоне. Я этого не потерплю, принимаешь ты это или нет. Тебе нужно смириться, Тимофей, и я вижу, что без моих усилий ты так и будешь отдаляться от этой семьи. Сбегать, когда тебе что-то не нравится, и в целом делать то, что тебе хочется.

— А ты хочешь ограничить мою свободу? — дерзко, с вызовом спрашиваю. — Хочешь, чтобы я жил по твоей указке?

— Как бы сейчас это странно ни звучало для тебя, я желаю тебе добра. Чтобы ты вырос достойным человеком. Пока я вижу лишь вздорного мальчишку, который предпочитает ответственности трусливый побег. В жизни от всего не убежишь, сын.

— Сколько раз говорить? Я не сбегаю от ответственности. Я не хочу заниматься чем-то, связанным с Варей!

— Вот когда ты поймешь, что разницы нет, тогда и станешь взрослым, — глубокомысленно изрекает отец, заставляя меня вскинуть взгляд. — Это тренировка, сын. Что-то, что тебе претит и вызывает отторжение, может быть очень важным. А если я поручу тебе дело в офисе, какие-то важные переговоры, а тебе не понравятся бизнес-партнеры, ты тоже сбежишь?

— Ты сравниваешь бизнес и семейные поручения? — приподнимаю бровь, пытаясь постигнуть его логику. Всё во мне сопротивляется тому, чтобы признать его правоту. Юношеский максимализм работает на полную катушку. Хотя начинаю подозревать, что отец говорит здравые мысли. Его логика понятна, но бунт во мне не унять так просто!

— А ты считаешь, что есть разница? Дело в твоих реакциях, сын. Я попросил, ты проигнорировал и недоглядел за Варей. Теперь она беременна, и мы не знаем, кто отец. Она говорит, что не знает, кто это. Дело было в темноте. Смешно тебе?

— Пап, прости, но разве это не смешно? — стараюсь не ржать, но не выходит, стоит лишь представить возню в темноте убогой и какого-то ботаника. Мутная какая-то история. Кажется, отец думает точно так же.

— Это не смешно! Совсем не смешно! Я думаю, что девочка боится сказать, что в темноте на вечеринке ее изнасиловали! Ты прекрасно знаешь, какими могут быть студенты! Твои однокурсники, между прочим! Могут пошутить, поиздеваться, сделать что-то на камеру и выложить в свободный доступ в интернете. Не думал о таком?

Морщусь, понимая, что отец прав. Такие вещи я хоть и не делал, но разве стал бы препятствовать, если бы кто-то так развел девчонку? Это в порядке вещей.

— Я пытаюсь воспитать тебя другим человеком. Не таким, кто возьмет бедную девочку силой и убежит от ответственности. Попробуй выяснить среди своих, кто мог с ней это сделать. Нужно, чтобы тот человек принял ответственность. Если бы ты следил за ней, как я просил, этого разговора не было бы, Тимофей! Ты виноват, тебе и отвечать. И не скрипи зубами! Кстати, — открывает ящик стола и бросает на него