Дана Хадсон - Поспешный суд Страница 13

— Рифу все равно, что я делаю вечерами. Он, как правило, занят. Но я не понимаю вас — у вас же есть Шарлотт. Почему вы не хотите пригласить ее?

Зак печально усмехнулся.

— Боюсь разочаровать вас, Тори, но на Шарлотт у меня эксклюзивных прав нет. У нее таких, как я, пруд пруди. Она ведет очень интенсивную светскую жизнь. Так что для того, чтобы сходить с ней куда-либо, мне нужно встать в очередь минимум за две недели. А тесниться в очередях я жутко не люблю. Ну так как? Пойдем?

Тори посмотрела на него смеющимися глазами.

— Странно. Мне ваши отношения столь однозначными не показались. Порой она взглядывала на вас весьма плотоядно. Но, похоже, вы ей просто не по зубам.

— Возможно. Но это дела не меняет. — И, настойчиво глядя ей в глаза, он повторил: — Идем, Тори?

Ей очень хотелось сходить с ним куда-нибудь. Причем неважно куда. Ее очень интересовал — даже волновал — этот статный, уверенный в себе мужчина. И она решилась.

— Ладно, была не была! Давайте пойдем. Но только не на какую-нибудь пошлятину, коей на Бродвее развелось великое множество. Может быть, стоит посмотреть «Кошек»? Если честно, я никогда на них не была.

Зак, побывавший на этих самых «Кошках» раз десять по требованию очередных подруг, сумрачно согласился. Но Тори враз догадалась о его недовольстве.

— Ага, вы, наверное, там не раз были. Но тогда решайте сами.

Зак решил предложить что-нибудь романтическое, с явным чувственным подтекстом.

— А «Искатели жемчуга» Бизе вам не нравятся? Там как раз поет Пласидо Доминго. Потрясающая музыка, роскошный голос. Правда, он уже немолод, но если сидеть не слишком близко, то на такую ерунду можно внимания не обращать.

Виктория посмотрела на него с нескрываемым уважением. Она впервые в своей жизни видела мужчину, которому бы нравилась серьезная музыка и который бы знал имена певцов.

— С удовольствием! — Она не скрыла своего восхищения. — Встретимся сразу после работы?

Рассел удивился.

— У вас в офисе есть вечернее платье?

Поняв, что допустила промашку, Тори зарумянилась.

— Извините, Зак, я ведь простая девушка из провинции. У нас в Солсбери в театр вполне можно прийти в джинсах и никто тебе слова не скажет.

— Но здесь ведь не Солсбери, Тори. И нужно выглядеть соответственно. Давайте я заеду за вами в семь часов. Или у вас есть другие варианты?

Других вариантов у нее не было, и они разошлись по своим кабинетам в нетерпеливом ожидании вечера.

Ровно в семь Рассел остановился возле дома Бакстера. Через пару минут вышла и Тори. И не одна, а в сопровождении чем-то неестественно довольного Рифа.

Торжественно, как личное достояние, вручая Тори Расселу, Бакстер строго потребовал:

— Зак, и чтобы никаких шашней! Привезти и сдать мне из рук в руки! Чтобы у моей малышки никаких обид на тебя не было! Смотри, а то я тебя знаю!

Несколько ошалевший от подобного требования Зак поклялся, что будет паинькой, и долго потом размышлял, что это такое он ляпнул.

— Что это с Рифом? Раньше он мне никогда подобных претензий мне не предъявлял.

Тори возилась с ремнем безопасности, скрывая усмешку, поэтому ответила не сразу:

— Ну, ведь все когда-нибудь бывает впервые, Зак. Разве не так?

С этой аксиомой трудно было не согласиться, и Рассел кивнул, недоумевая, с чего это у нее вдруг такой веселый голос. Может быть, она тоже рада оказаться в его компании? Или он принимает желаемое за действительное? Это было бы крайне неприятно, потому что ему-то ее компания нравится, и очень.

3

К удивлению Рассела, уверенного, что театры не на Бродвее посещаются гораздо реже бродвейских, Опера-театр был полон. Шумная пестрая толпа плавно перетекала из фойе в театральные коридоры и дальше разбредалась по буфетам и барам.

Зак порадовался дальновидности Торы — несмотря на его требование надеть вечернее платье, она была в элегантном, но достаточно скромном костюме. И оказалась права — среди молодежи встречались девушки в обычных джинсах. В общем, публика здесь была куда проще, чем на Бродвее, и драгоценностей, от сверкания которых там рябило в глазах, здесь почти не наблюдалось.

Они с Тори перекусили в буфете на первом этаже, потом пошли в зал занимать свои места в седьмом ряду партера. Тори оглядела зал и блаженно вздохнула.

— Как хорошо! Вот это одно из главных преимуществ жизни в большом городе. Можно выбрать любую сценическую площадку. — Спохватившись, быстро поправилась: — Конечно, если есть деньги.

Эта фраза озадачила Зака.

— А что, у вас с матерью не было денег?

Прежде чем ответить, Тори кисло пожевала губами.

— Ну, это как посмотреть. На еду у нас деньги были, а вот на развлечения — нет.

— Твоя мать работала?

— Всегда, сколько я себя помню.

— А что случилось с твоим отцом?

— Ну, я законнорожденная, если вас это интересует. Но отец оставил нас с мамой еще до моего рождения. Он перевел на мамин счет довольно крупную сумму, но мама никогда не пользовалась этими деньгами. Они казались ей грязными. Как это называется — отступные, да?

Эта тема была так болезненна для Тори, что у нее побелели губы и между бровей залегла тяжелая складка.

— Ваша мама, видимо, очень любила отца, раз ей было так тяжело.

— Ей и сейчас тяжело. Она долго не могла понять, почему он ее оставил. Хотя недавно они встретились, и он ей все объяснил. Но его объяснения показались ей неубедительными.

Рассел хорошо знал, почему мужчина может оставить женщину. И главными причинами здесь были деньги и другие женщины. Правда, иногда встречались и более неприятные вещи — наследственные болезни, или хронический алкоголизм, или даже наркомания.

Зазвучала блистательная увертюра, и разговор прервался. Страстная музыка Бизе лилась в душу, великолепные голоса ласкали слух. Тори сидела чуть дыша, внимая происходившему на сцене, и Зак, пользуясь моментом, исследовал взглядом ее лицо, думая все о том же.

Боже мой, неужели все, что она делает или говорит, только маска? И она в самом деле так порочна, как о ней говорят другие и думает он сам? Или все же нужно поверить шестому чувству, которое упорно твердит ему, что здесь все не так, как кажется? Но не попадет ли он при этом впросак, как малолетний школьник?

Этот вопрос терзал его весь первый акт, поэтому, когда в антракте они вышли в коридор и пошли под руку по темно-синей ковровой дорожке, он даже обрадовался ее встречному вопросу:

— Вы так много обо мне знаете, а вот я о вас почти ничего. Как вы жили?

Рассел припомнил бескрайние степи, распаханные поля и ностальгически вздохнул.