Энни Уэст - Слияние двух одиночеств Страница 13

Но он опустил руку и отступил.

— Ты хочешь, чтобы я облегчил тебе задачу, да, Калли?

«Да!» — чуть не закричала она.

— Но ты так холодно со мной обращалась… думаю, пора тебе сделать первый шаг.

— Что ты задумал? — спросила она, заранее боясь его ответа.

— Теперь ты моя любовница. Уверен, ты что-нибудь придумаешь. Соблазни меня.

«Соблазнить его!» Она понятия не имела, с чего начать. Когда они занимались любовью, все было просто, так естественно, что она даже не помнила, как решилась ему отдаться.

Собравшись с духом, Калли осторожно протянула руку, чтобы коснуться его лица. Но он сделал шаг назад, сел на диван и принял расслабленную позу.

— Ну, давай, — сказал он.

Он что, думает, она ему сейчас стриптиз показывать будет? Злость накрыла ее с головой от этой явной демонстрации власти.

Но со злостью пришла решимость. Как же он похож на Алкиса, такой же самодовольный. Она вынула шпильки, придававшие форму прическе, и волосы ее волнами заструились по груди и плечам.

— И бриллианты. Я не хочу, чтобы ты приходила ко мне в бриллиантах, подаренных другим мужчиной.

Она стала презирать его еще больше от этого его требования. Калли расстегнула браслет и швырнула его на журнальный столик, потом сережки, подняла руки, чтобы расстегнуть колье. Дэймон пожирал ее взглядом. Она бросила колье на стол, сняла сандалии на высоченном каблуке.

А он так и не сдвинулся с места. Только смотрел на нее с огнем в глазах.

Как же он любит манипулировать людьми! Но она уже решила, что сделает это. И Калли опустилась на колени на диване рядом с ним. Не дав себе времени подумать, она нагнулась и поцеловала его. Он не сделал ни единого движения, не ответил на ее поцелуй. Она попробовала еще раз, на этот раз крепче прижалась к нему губами, дразня его рот языком. Он не открыл рот ей навстречу.

Калли стала медленно целовать уголки его губ, подбородок, ухо, ощутив его вкус, который она так хорошо помнила. Ее вдруг захлестнуло возбуждение, она прижалась к его шее, вдохнула его запах, и у нее закружилась голова. Она придвинулась к нему еще ближе, быстро расстегнула несколько верхних пуговиц у него на рубашке, коснулась его горячей кожи. На нее нахлынули воспоминания о том чувственном удовольствии, которое она получила в прошлый раз, когда была с ним, ей стало жарко.

Она снова поцеловала его, безмолвно умоляя его откликнуться на ее ласки. Ее желание все возрастало от близости к Дэймону, от его запаха, вкуса, гладкости его кожи.

Что-то было настоящее в том, что происходило между ними, когда они были вместе. И это что-то было сильнее разума и гордости. Когда Калли это поняла, она потеряла контроль над собой.

Дрожащими пальцами Калли лихорадочно расстегнула оставшиеся пуговицы на рубашке, обнажив его торс, и покрыла его грудь жаркими поцелуями. Повинуясь инстинкту, она лизнула его затвердевший сосок, потом втянула его в рот. Он содрогнулся, пока она гладила и ласкала его. Ей это только показалось, или сердце у него, правда, забилось чаще?

Он был такой большой, такой сильный, такой мужественный, что пульс у нее участился. Она помнила, как прекрасно и нежно он использовал свою силу, чтобы дарить ей удовольствие. По венам ее бежал огонь, она привстала, стала целовать его подбородок, потом настойчиво впилась ему в губы, вплела пальцы ему в волосы, удерживая его в плену, а сама дразнила его, искушала и безмолвно молила его, чтобы он ответил ей. Она так этого хотела.

Калли чуть наклонилась, снова ощутив, как скользят ее груди по его коже, и торопливо стала расстегивать пояс у него на брюках.

Его губы задвигались под ее губами, но на поцелуй он ей так и не ответил, а только протянул:

— Наконец-то.

От его тона Калли резко остановилась.

— Я уж думал, ты забыла, что ты должна доставлять удовольствие мне, а не себе. Надо тебе будет поработать над своими навыками, а то ведь я могу и передумать и не брать тебя. А жениться вместо этого на твоей юной кузине.

Эти его слова были как ушат холодной воды. У Калли мурашки по коже забегали. Всего за пару коротких мгновений она забыла, почему она здесь, забыла его требование, свою унизительную роль, забыла то, что была разменной монетой в деловом соглашении.

Она полностью утратила контроль над собой, а он…

Стыд, обида и ярость смешались у нее в душе в один сплошной комок.

Как такое могло случиться? За годы ее несчастий только умение себя безоговорочно контролировать придавало ей силы.

Он оттолкнул ее руки и быстро расстегнул ремень, потом Калли услышала звук расстегивающейся молнии. А потом он снова нетерпеливо откинулся на спину дивана.

В полутьме выражение его лица показалось ей знакомым. Также на нее смотрел Алкис, когда ругал ее и обвинял в неверности.

Что она делает?

Подумать только, она сгорала от желания, а он все это время испытывал одно только нетерпение от ее неопытных ласк.

Если она сейчас это сделает, перестанет себя уважать. А это последнее, что у нее осталось.

Она вскочила с дивана, ноги ее дрожали.

— Ну? — он вопросительно приподнял бровь. — Я жду.

Она приоткрыла рот, но не смогла издать ни единого звука, только смотрела, как он сидит с расстегнутыми штанами и ждет, пока ему доставят удовольствие.

Калли отступила на шаг, потом еще на шаг.

— Что ты делаешь? — Скука в его тоне уступила место резкости.

Ей стало страшно. И стыдно за то, что ее притягивал даже такой Дэймон Савакис — высокомерный и нетерпеливый.

Калли развернулась, открыла дверь, подобрала свою длинную юбку и побежала по дорожке. Она только что освободилась от гнета брака без любви и хладнокровного расчетливого мужчины. Она не могла добровольно отдаться еще одному такому же человеку.

Не могла.

Дэймон глазам своим не мог поверить, глядя на белую фигурку, бегущую по холму.

Он встал, пошатываясь, проклиная себя за то, что координация движений у него сейчас напрочь отсутствовала. Все его тело было настолько напряжено от возбуждения, что ему любое движение причиняло боль.

Черт! Да ему даже дышать было больно.

Будь проклят его язык и его сарказм. Желание показать свою власть.

Он скривился от ненависти к себе самому. Какая уж тут власть! Он весь обмяк под ее нежными чувственными прикосновениями. И только решимость заставить ее заплатить за все, что он натерпелся, дала ему силы не впиться ей в рот что есть силы и не обрушиться с ласками на ее тело.

Его гордость с самого начала не позволяла ему отвечать на ее поцелуи.

Он так крепко сжимал диван, стараясь сдерживаться, что у него онемели пальцы. Более того, он уже готов был сдаться. Она просто околдовала его. И тут как раз она стала возиться с его ремнем, и Дэймон испытал огромное облегчение. Хорошо еще, что она не опустила руку чуть пониже, тогда бы он точно взорвался. Он с подросткового возраста не испытывал столь сильного возбуждения.