Ронда Грей - Все к лучшему Страница 13

Стремясь узнать о Дэвиде как можно больше, Айрис с любопытством поглядывала вокруг. Парк был большой, пестрый от множества цветов. На эстраде играл духовой оркестр. Студентов в этот летний день не было видно: они уехали на каникулы, как когда-то уезжал отсюда и юный Дэвид Стронг. Теперь благодаря своему упорству и труду он мог забыть о годах бедности и наслаждаться тем, к чему стремится каждый, — жизнью в роскошном доме, положением в обществе и блестящей карьерой…

— О чем задумалась?

Айрис оторвалась от созерцания лебедей на пруду и увидела внимательные синие глаза спутника.

— О преимуществах образования, — ответила она с нервным смешком. В общем, так оно и было.

— Ты ведь не училась в университете?

Он прекрасно знал это, тем не менее Айрис ответила:

— Нет. Мне надо было закончить школу и идти работать. — А сделать это пришлось потому, что отец бросил их и у матери не хватало денег, чтобы свести концы с концами. Но этого она Дэвиду не сказала.

— Жаль, — ответил он, и разговор закончился.

Стронг задумчиво смотрел на старинные здания, примыкавшие к парку. Глядя на его чеканный профиль, Айрис гадала, о чем он думает. Что его дети не окажутся в тяжелой ситуации? Да, слова Дэвида о том, что он никогда не устранится от участия в судьбе своего ребенка, не пустая болтовня…

— Хочешь поесть? — спросил он, и Айрис неожиданно почувствовала, что голодна.

Стронг привел ее в очаровательную кондитерскую, расположенную в самом старом из домов Бронтона, где стены были обшиты деревом, а потолок поддерживали балки с индейской резьбой. Они выпили по две чашки чаю с фирменным тортом, который назывался «Альбионом».

— Как же я скоро растолстею! — со смехом сказала Айрис, смакуя нежный бисквит.

— Ты говоришь прямо как Мейбл.

Айрис бросила на Дэвида быстрый взгляд и ничего не сказала. Если ему и больно говорить о жене, то он это умело скрывал: на его выразительном лице не дрогнул ни один мускул. Да и тон был почти небрежным. Что-то затаенное, глубоко личное внезапно мелькнуло в его глазах, и он резко спросил:

— Боишься, что беременность, роды и кормление испортят твою великолепную фигуру?

Придя в замешательство от его тона, она запальчиво ответила:

— Нет, не боюсь! Ребенок гораздо важнее, чем преходящая красота и высокая грудь! — Что, съел? Вот тебе! — подумала Айрис, втыкая вилку в последний кусочек торта с такой яростью, словно перед ней лежал сам Стронг.

— Хочешь еще? — только и спросил он в ответ на ее самоуверенное заявление.

Предложение заставило Айрис улыбнуться.

— Ты шутишь! — она погладила себя по животу.

— Ну, раз так… — Снисходительно произнес он, давая понять, что понимает заботы беременной женщины.

Рука Стронга потянулась за счетом, оставленным официанткой; что-то в этой руке приковало внимание Айрис, да ведь он без обручального кольца, которое прежде носил не снимая. Странно! В голове потрясенной женщины сразу возник миллион вопросов.

Может быть, Дэвид просто забыл его надеть! Или снял сознательно, тем самым признавая конец своего брака? Страдал ли он? Хотел вернуть супругу, которую любил и с которой собирался прожить жизнь? Или примирился тем, что она никогда не вернется?

Айрис подняла глаза и увидела, что он тоже смотрит на нее. Наверняка догадался, о чем она думает. Всегда был догадлив… Она ожидала услышать резкие слова, а то и обвинения, но Дэвид просто спросил:

— Ты готова? — когда Айрис кивнула, он скрипучим голосом сказал: — Тогда пошли.

Исчезнувшая было напряженность вернулась. На обратном пути они разговаривали мало. К великому удивлению Айрис, ее попечитель и не думал возвращаться в Бостон.

Пока Стронг был занят какой-то работой в верхних комнатах коттеджа, Айрис сидела в саду в тени старой сливы и читала рукопись, изредка отрываясь от текста, чтобы отогнать назойливую муху или проследить за полетом яркой бабочки. Несомненно, Дэвид был прав: с годами его почерк не стал разборчивее. Это были записи человека, слишком погруженного в важные проблемы, чтобы заботиться о такой мелочи, как каллиграфия. К счастью, для расшифровки у нее было время. Машинку Стронг обещал привезти на следующей неделе.

Желая выпить чашку чая, Айрис отложила папку с рукописью и пошла в дом поставить чайник.

Дэвида не было ни в одной из комнат. Услышав шум над головой, Айрис поднялась на верхний этаж и наткнулась на стремянку, приставленную к чердачному люку.

— Что ты делаешь? — спросила она, просунув голову в люк и увидев хозяина, склонившегося над какими-то щитами.

Он слегка удивился, но ответил охотно:

— Здесь проходит вентиляционная труба, поэтому надо сделать перегородку. Но сначала придется расчистить весь чердак… А вот что ты тут делаешь, черт побери? О чем ты думаешь? Лазишь по лестницам в твоем положении!

— Я пока не разваливаюсь на части! — упрямо ответила Айрис и забралась на чердак.

Там пахло пылью, но было необыкновенно интересно. Настоящая лавка древностей: старые картины, потускневшая от времени посуда с потрескавшейся глазурью, мебель, которой давно никто не пользовался… А в самом углу, где крыша смыкалась с полом, стояла лошадка-качалка с когда-то белыми гривой и хвостом; облупившаяся на боках краска говорила о долгой безупречной службе.

— Она была твоей?

Айрис направилась к лошадке, но в этот миг Дэвид громко закричал:

— Ради бога, смотри, куда идешь!

Когда мужская рука поймала ее за талию, не пуская дальше, у Айрис перехватило дыхание.

— Здесь все старое! Эти доски очень непрочные; стоит ступить между балками, и окажешься прямиком в ванной! А потом бац — и выкидыш!

Тон Дэвида ясно давал понять, что ее присутствие здесь нежелательно. Обиженная, Айрис необдуманно выпалила:

— Для тебя это было бы решением множества проблем!

В ту же секунду она почувствовала, как напрягся Дэвид.

— Раз и навсегда пообещай мне, что эта мысль больше не придет в твою пустую голову! — прошипел он.

— Конечно, обещаю, — быстро согласилась Айрис, только чтобы успокоить Дэвида. Гневная реакция напугала ее.

Почувствовав свою резкость, он неловко сказал:

— Не ходи дальше. А лошадка… она принадлежала моей бабушке, а потом тете.

— Ой, какая старая! — Айрис с умилением посмотрела на изумительную игрушку. Когда-то в детстве она мечтала о такой, но из-за неспособности ее отца подолгу задерживаться на одном месте и его равнодушии к детям ничего подобного у нее не было. — Но ведь твоя тетя позволяла тебе качаться на ней? — она вдруг представила себе Дэвида маленьким мальчиком.