Робин Уэллс - Беглянка Страница 13

Ком в горле мешал говорить, но все же Джози произнесла:

– Видимо, ваш отец тоже любил эту вещь, не зря же он сделал ее главным украшением холла.

Глаза Льюка словно бы погасли, губы вытянулись в тонкую жесткую линию.

– Мать делала и другие ковры, все были красивыми. Поэтому я страшно удивился, увидев, что именно этот висит здесь. Отец знал, как я не люблю гостиницу. – Взглянув на часы, он переступил с ноги на ногу: – Время уходит. Двинули дальше?

Кивнув в ответ, Джози последовала за ним. Ее тронул рассказ ковбоя о детстве, видимо, душе его не чужда нежность, которую он привык скрывать. Судя по тому, каким решительным шагом Льюк устремился к пикапу, он уже сожалел о своей откровенности. Все это она успела подумать, семеня вслед за парнем.

Шагая к машине, Льюк тоже размышлял – о том, какой бес в него вселился. Рывком открыв дверцу для Джози, он захлопнул ее, как только девушка опустилась на сиденье, и пошел на свою сторону, потирая на ходу подбородок. Я же не из тех, кто распахивается перед каждым встречным-поперечным, того хуже – поперечной. Дьявол, я ведь никому еще не рассказывал о своей матери, тем более о том, как она меня укутывала перед сном. Что меня заставило так разнюниться?

Виноваты ее глаза, полные сочувствия, подумал он, влезая на сиденье и возвращая недовольную гримасу на свое лицо. Что-то есть особенное в этих больших голубых глазах, способных проникать в тайники души.

Рискнув взглянуть на нее, Льюк увидел, что девушка пристально на него смотрит, как бы изучая. Он еще больше нахмурился и в целях самообороны решил поменяться ролями: теперь пускай она отвечает на его вопросы.

Он включил зажигание, мотор заработал.

– А что, Джози – это ваше настоящее имя или прозвище?

– Это уменьшительное от Джозефины, – ответила девушка, пристегивая ремень безопасности. – Мне дали имя в честь Джозефа, моего отца. – Я была четвертой девочкой в семье; видимо, к тому времени родители потеряли надежду иметь сына.

Джозефина. Старомодное, очень женственное имя почему-то ей шло.

– Значит, у вас три сестры? – спросил Льюк. – И все они живут в Талсе?

– Ну да. Вместе со своими мужьями и детьми. – Теперь Джози взглянула на него пристально. – А вы были единственным ребенком?

– Ага, но всегда мечтал заиметь братьев и сестер. – Он выдал эти сведения не думая, но тут же себя одернул. Я же собирался допросить ее!

Льюк нажал на акселератор, и машина рванула вперед.

– Значит, вы были младшенькой в семье.

– Да. Не только была, но таковой и остаюсь для своих родных.

Недовольная нотка в ее голосе заставила Льюка взглянуть на нее:

– Вам это не очень нравится?

– Не очень.

– Правда? И почему же?

Отведя прядь волос с лица, Джози вздохнула.

– Всю жизнь мне говорили, что нужно делать и как поступать, – сказала она, – для этого хватало народу: кроме родителей, три сестрицы, любящие руководить. Пока я росла, у меня почти не было возможности принимать собственные решения. Ничего удивительного, что мне и сейчас не очень-то это удается.

– Почему вы так решили?

– Если послушать моих родных, то все мои самостоятельные шаги были ошибочными.

Возможно, разговор становился слишком уж личным, но Льюк не удержался и копнул поглубже:

– А какие решения, например?

– Ну, например, в моей семье все юристы, это традиция – с незапамятных времен все Рэндолы были адвокатами. Отец работал в адвокатской конторе деда, дед – в конторе прадеда, – ну вы знаете, как это бывает. Предполагалось, что я тоже буду служить в конторе, принадлежащей семье, или по крайней мере выйду замуж за адвоката. И поэтому, когда я пошла в колледж, где обучали гостиничному и ресторанному делу, родные были уверены, что я совершаю страшную глупость. А мой переезд из Талсы в Чикаго сочли еще большей глупостью.

Льюк вел машину через лес, уже слегка окрашенный в осенние тона. Он взглянул на девушку – на ее лицо падала тень от ветвей.

– При чем тут глупость? Вы же имеете право на личный выбор.

– В то время я тоже так думала. Но, потеряв работу в Чикаго и не найдя другой, я стала думать, что родные, пожалуй, правы. Вернувшись в Талсу побитым щенком, я решила смириться – поступить в семейную контору, выйти замуж за юриста и вести такую же жизнь, как мои старшие сестры. В конце концов, почему я, единственная, должна от всех отличаться? Да еще в дурную сторону. – Джози тяжело вздохнула. – Вот так и получилось, что право на следующий свой выбор я уступила родным…

– Насколько я понимаю, – перебил Льюк, – вы имеете в виду ваше замужество?

– Да, мои родные были уверены, что Роберт блестящая партия, – мрачно подтвердила Джози, глядя в окно на просторное пастбище. – Когда он сделал предложение, все пришли в такой восторг, так меня поздравляли и строили такие планы, что, видимо, меня потащила за собой эта «волна». Глупо с моей стороны, правда?

Мысли Льюка обратились в прошлое – пять лет назад он испытал нечто подобное. Вместо того чтобы призадуматься о прохладности своих чувств к невесте, он позволил вовлечь себя в предсвадебную суету и утерял способность судить здраво.

– Собственно говоря, ничего удивительного в этом нет, – услышал он свой собственный голос. – Перед свадьбой такая поднимается суматоха, что некогда дух перевести, кажется, будто мчишься на поезде, потерявшем управление, и не можешь ни остановить его, ни спрыгнуть.

– Вот именно!

Он поглядел на нее, а она ответила теплой улыбкой. Льюку показалось, что кабина вдруг уменьшилась, и они сидят гораздо ближе друг к другу, чем раньше. Он снова уставился на дорогу, но все же успел заметить любопытство, вспыхнувшее в глазах Джози.

– У вас, очевидно, тоже есть похожий неудачный опыт, – заметила она.

– К сожалению, да.

– А что случилось?

– Черил, моя жена, стремилась замуж не ради семейной жизни.

– А ради чего?

– У нее был сложный момент в жизни: парень изменил ей и она жаждала мести. Главной задачей ее было вызвать ревность, а как она будет жить дальше, ее не интересовало.

– О Льюк! Видимо, вам все это тяжело далось.

– Да уж, самолюбие мое страдало. – Он потер подбородок. – Чувствовал себя деревенским дурачком, которого объехали на кривой козе. Но, оглядываясь назад, я считаю, что она сделала мне величайшее одолжение тем, что ушла. Слишком разные у нас устремления, не хотел бы я бежать с ней в одной упряжке.

– До свадьбы вы были долго знакомы?

– И да, и нет. Мы вместе учились в последних классах школы. Потом она переехала в Даллас. Была эдакой красавицей, первой в городе, из тех, о которых мечтают все парни. Может, потому, что она казалась неприступной.