Кейси Майклз - Невыносимый Логан Страница 14

Но, черт возьми, до чего ж ему это нравилось!

Нравилось смотреть, как она бродит по Дому Сэндлера, благоговейно проводит рукой по дубовым косякам, тяжко вздыхает при виде открывшейся ей «мерзости запустения». А, когда до нее дошло наконец, что, быть может (пусть только «быть может»!), дом и вправду восстановлению не подлежит и все прекрасные мечты ее коллег по «Историческому обществу» так и останутся мечтами... господи боже, у Логана, на нее глядя, просто сердце сжималось от сострадания!

Однако благородные чувства – сами по себе, а расписание работ – само по себе. Снос дома запланирован на утро понедельника, и в интересах Логана, чтобы все прошло без сучка, без задоринки. Чтобы уже в понедельник рабочие начали разравнивать землю под фундамент будущего Центра телекоммуникаций, что взметнется к небесам, через несколько месяцев.

Так думал Логан, пока не поцеловал Эшли. Точнее, пока она не ответила на поцелуй.

Тогда-то с его мозгами и начало твориться что-то неладное.

Логану двадцать семь лет – уже не мальчишка. Ему не раз случалось целоваться с разными милыми дамами... да и не только целоваться, черт побери!

Но никогда прежде он не целовал Эшли Доусон.

И в миг, когда она приоткрыла губы навстречу его губам, Логан вдруг понял: прошло время, когда он, подобно мотыльку, беззаботно порхал с цветка на цветок. Здесь, рядом с ним, единственная женщина, которая ему нужна. И нет у него иных желаний, кроме одного: сжать эту веселую, остроумную, отважную женщину в объятиях, крепче прижать к себе и никогда-никогда не выпускать.

Как говорится, пока смерть не разлучит их.

Быть может, поэтому он и вымыл машину и надел костюм. Лучше поздно, чем никогда. Первое впечатление Эшли о нем уже составила, пожалуй, составила и второе, но может, на третий раз ему повезет? В конце концов, ухаживать за ней по-настоящему он начинает только сейчас...

«Ухаживать»? Что за старомодный жаргон? Господи помилуй, он начинает думать точь-в-точь как отец!

Мысль об отце Логана не обрадовала. Ведь его папаша, великий и ужасный Райан Каллахан, все двадцать семь лет вбивал сыну в голову, что необдуманные поступки могут привести к большим неприятностям.

Хорошо, что старик в Токио. Потому, что сейчас Логан просто не в состоянии обдумывать свои поступки. И если на Эшли этот поцелуй подействовал так же, как на него, значит, оба они стремглав летят навстречу пресловутым большим неприятностям.

Эшли открыла дверь. На пороге, непринужденно опираясь раненой рукой о косяк, стоял Логан: здоровой рукой он протягивал ей пышный букет чайных роз.

– Привет, – заговорил он с улыбкой. – Опоздал всего на двадцать минут. Для меня своего рода рекорд. Видишь ли, только в третьем по счету цветочном магазине нашлись чайные розы. Не знаю, почему, но я твердо убежден, что все прочие цветы, – и все прочие цвета, – тебя недостойны.

– Каллахан?! – Эшли всплеснула руками, смерив его с головы до ног взглядом, полным хорошо разыгранного удивления. – Господи помилуй, в костюме! Что это с тобой стряслось? Только не говори, что это ради меня, – все равно не поверю! Хорошо, костюм я еще могу как-то объяснить – предположим, ты был на деловой встрече и не успел переодеться, – но чем объяснить цветы?

Приглядевшись к нему повнимательнее, она прищурилась:

– И кто, интересно, завязал тебе галстук? Логан расплылся в широкой улыбке.

– Я всегда мог полагаться на доброту незнакомцев, – процитировал он старый фильм, который видел вчера вечером по кабельному телевидению.

Эшли отступила от двери, пропуская его в комнату.

– Любому другому я рассмеялась бы в лицо, но тебе, Каллахан, верю. Готова пари держать, когда ты идешь по улице, добрые старушки выбегают из домов и наперебой угощают тебя пирожными, а потом спрашивают, не постирать ли тебе носки!

– Право, страшно вспомнить, что мы только вчера познакомились, – усмехнулся Логан, отдавая ей букет и следуя за ней на кухню. – Знаем, друг друга всего ничего, а ты, Эшли, уже видишь меня насквозь! Только вот не знаю, хорошо это или не очень.

Эшли с улыбкой обернулась.

– Смотря для кого, Каллахан. Для тебя хорошо или для меня?

И исчезла за дверью.

Он готов был броситься за ней, словно щенок за обожаемой хозяйкой, но, усилием воли взяв себя в руки, остался в гостиной и принялся оглядываться кругом. Каков дом, подумалось ему, такова и хозяйка. Что ж, посмотрим, чем живет и дышит Эшли Доусон!

Она любит цветы. Вот первое, что бросилось ему в глаза. Не меньше двух дюжин глиняных горшков с цветами. Широкие подоконники, балкончик с застекленными дверями – все утопает в зелени. А впрочем, не всё здесь цветы: вот эти ростки, кажется, принадлежат помидорам, а те – сладкому перцу.

Значит, Эшли любит садовничать. Она из тех женщин, которым нравится погружать пальцы в жирную рыхлую землю, пробуждая к жизни хрупкие весенние ростки. Из тех, чье предназначение – дарить жизнь.

Обстановка в комнате не была выдержана в каком-то определенном стиле – массивный пухлый диван темного дерева соседствовал здесь с изящной кушеткой и мягкими табуретками в классических светлых тонах. По всему чувствовалось, что хозяйка заботится не столько о стиле, сколько об удобстве и уюте; особенно красноречиво говорили об этом подушечки – не меньше дюжины разноцветных мягких подушечек, разбросанных по дивану и креслам.

Что, если увлечь Эшли на этот необъятный диван? Каково-то будет на нем заниматься любовью? Неторопливо исследовать друг друга, учиться дарить друг другу наслаждение... Ах, как хорошо!

Логан тряхнул головой, возвращаясь от опасных фантазий к реальности, и продолжал осматривать гостиную.

Современность в этой комнате странно смешалась со стариной. Много стекла, много блестящего металла, но при этом в одном углу ласкает взор антикварная вешалка, а в другом – прелестный старинный бювар вишневого дерева. Ноги тонут в белом берберском ковре с темными восточными узорами. Хороший современный телевизор с видеомагнитофоном. Очень приличное, стерео настроено на волну, передающую кантри-рок.

С темно-синих стен смотрели на Логана лица людей – множество лиц, словно хозяйка квартиры не выносила одиночества. Он узнал автопортрет Рембрандта в молодости, «Бурю над Толедо» Эль Греко, еще несколько репродукций старых мастеров. Как ни удивительно, классическая живопись в этой эклектичной квартире смотрелась очень к месту. Не ускользнуло от Логана и то, что некоторые картины – очевидно, те, что Эшли считала самыми важными в своей коллекции, – удачно подсвечены латунными светильниками. И то, что по полу вдоль стен расставлены подставки-пьедесталы и на каждой стоит или вазочка, или какая-нибудь безделушка, или просто горшок с цветами.