Лора Патрик - Переиграй судьбу Страница 14

Итак, расстеленный на полу персидский ковер пришлось оперативно скатать и, погрузив на хозяйскую машину, увезти восвояси. Вслед за ним отправилась ненужная мебель, на место которой Констанс поставила печь для обжига и сушки, электрический гончарный круг и глиномешалку. Когда в бывшую конюшню завезли остальные принадлежности, необходимые в гончарном деле, помещение превратилось в самую настоящую мастерскую.

Боже, как мне повезло! — думала Констанс, глядя в окно теплым апрельским утром. Прямо перед ней простирались бескрайние заливные луга, кудрявые овечки белыми точками рассыпались по зеленому сукну весенних полей, а высоко в небе, зорко высматривая добычу, парил хищный канюк, то ныряя вниз, то стремительно взмывая в безоблачное голубое небо.

Вдоль тропинок, по которым любила гулять Констанс, росло множество цветов, и зачастую, бродя с мольбертом в руках по окрестным полям, она ловила себя на мысли, что выглядит словно дама эпохи короля Эдуарда IV.

Да, ей действительно повезло, и она упивалась внезапно обрушившимся на нее счастьем. Ее нисколько не волновало отсутствие Чарлза Стэйна, который не показывался в деревне чуть ли не с самого Рождества. Ни капельки. Абсолютно не волнует.

Констанс обернулась и посмотрела в сторону дверей, где ее дожидался туго набитый чемодан и сиротливо притулившаяся к нему сумка с инструментом. Все глиняные вазочки и картины отправились в Лондон еще неделю назад. Теперь для открытия выставки требовалось лишь присутствие автора.

К великой досаде миссис Уайтселл, Констанс наотрез отказалась жить в ее доме, услышав, что мать предлагает на четыре дня сбагрить Банга в собачий питомник. Вместо этого Констанс с радостью ухватилась за предложение брата остановиться у него. Саймон мог предоставить сестре лишь тесную маленькую комнатушку, но зато его приглашение распространялось и на Банга.

— Пошли, радость моя, нам пора, — сказала она собаке.

Банга, наблюдая, как хозяйка укладывает чемоданы, и так уже весь день крутился возле нее, словно намекая, что без него ей не уехать.

Поездка в Лондон прошла без приключений. Заскочив на минутку в галерею, Констанс перекинулась парой слов с матерью и направилась прямиком к Саймону. Его маленькие дети — дочка и сын — с радостью бросились приветствовать Банга, после чего все с аппетитом уплетали печеную картошку и долго беседовали о семейных делах.

На следующее утро Констанс уже не чувствовала себя столь непринужденно. При одной мысли о надвигающейся презентации нервные окончания, натянутые как гитарная струна, начинали распространять по всему телу зуд. После завтрака по настоянию брата ей пришлось ехать на выставку в его машине.

— Ты же не можешь подъехать к галерее на этой развалюхе, — аргументировал Саймон свою просьбу, метнув полный презрения взгляд в сторону ее крохотного, местами помятого «остина». — А вдруг кто-то увидит?

И хотя Констанс было абсолютно все равно, увидит ее кто-то или нет, из боязни обидеть брата она послушно опустилась на мягкое сиденье его великолепного «ягуара».

— Как ты красива сегодня! — вырвалось у Саймона, когда «ягуар» занял специально отведенное место на частной парковке возле здания галереи. — Уверен, ты сразишь всех наповал.

— Сразить должны мои картины, а не я, — скромно возразила Констанс.

На самом деле это подчеркнутое безразличие к собственной внешности было показным. Констанс умолчала, что ей потребовалось на сборы целых два часа, в ходе которых она несколько раз примерила два привезенных с собой костюма и, недовольная результатом, раздраженно отшвырнула их на диван. Когда терпение ожидавшего в машине Саймона лопнуло и он стал неистово жать на автомобильный гудок, Констанс остановила свой придирчивый взгляд на длинном желтовато-зеленом платье, поверх которого надела такого же цвета пиджак. Остроносые туфли на шпильке и золотые сережки в виде тонких витых колец завершили тщательно продуманный имидж молодой самоуверенной бизнес-леди, который должен был вдохновить на дорогие покупки состоятельных клиентов салона.

На фуршет по случаю вернисажа пускали только по приглашениям. Примерно к одиннадцати часам утра выставочный зал наполнился приглушенным жужжанием голосов — пришли первые посетители. Ближе к ланчу, когда закуски и выпивка стали медленно, но верно таять, Саймон, с таинственным видом фланирующий среди гостей, подкрался сзади к сестре и шепнул, что все идет на удивление гладко и что такого успеха он не ожидал.

Констанс была на седьмом небе от счастья. Гордость за проделанную работу переполняла ее, в глазах стояли слезы радости, а воображение уже рисовало заманчивые перспективы, как вдруг низкий, хорошо знакомый голос хрипловато произнес:

— Если так пойдет и дальше, наша милая отшельница, должно быть, откажется от тихой провинциальной жизни?

— Чарлз?! — Констанс резко обернулась и почувствовала, как ёкнуло от радости сердце.

— День добрый. — Чарлз шутливо раскланялся.

— Но… что вы здесь делаете? — спросила Констанс, справившись с волнением. Ее невозмутимый взгляд выражал полнейшее спокойствие, разве что голос предательски подрагивал. — В смысле… разве я вас… То есть я хотела сказать, вы получили приглашение?

— По-вашему, я похож на тех, кто приходит просто так?

В действительности он, конечно, был похож, и ее лицо скорее всего выражало полное согласие с его словами, потому что Чарлз вдруг громогласно рассмеялся и, покачав черноволосой головой, тихо произнес:

— Ну, Констанс, вы меня просто убиваете. Разумеется, мисс Подозрительность, я получил приглашение. Вот оно. — И Чарлз, словно фокусник, извлек из ниоткуда позолоченную карточку и показал ее Констанс.

— Но я его не посылала, — оторопела она. — Кто бы мог подумать, что вы заядлый искусствовед!

— Вы совершенно правы, — подхватил Чарлз. — Меня интересуют не картины, а их автор. Чувствуете разницу?

О да, она чувствовала. И еще как! Констанс озадачил не только намек, прикрытый его последней фразой, но и собственная беспомощность, из-за которой она не могла просто взять да и прекратить этот щекотливый разговор. Вместо этого она стояла перед своим мучителем и злилась на себя, чувствуя, как предательская краска стыда покрывает ее бледные щеки. И вообще, как у него язык-то повернулся такое сказать? — мысленно возмущалась Констанс. Говорит о каком-то интересе, а сам с Нового года ко мне и глаз не кажет!

Вероятно, Чарлз разгадал ее мысли, потому что в следующее мгновение она получила реальный ответ на свой вопрос:

— После рождественских праздников мне пришлось срочно улететь в Штаты. Дело, о котором я вам говорил и которое, как мне казалось, вполне закончено, вдруг приняло неожиданный оборот. Так что пришлось ехать и расхлебывать последствия своих поспешных действий.