Нинель Языкова - Ребусы жизни, или Шарада для любимого Страница 14

— Давай скажем, что ты преподаватель, работаешь в институте, а о своем избраннике напиши такие строчки: «Я люблю ребят надежных, сильных, умных и серьезных».

Такое определение нас развеселило и мы, хихикая, насочиняли все, что нашей душе было угодно. В тот вечер мы еще долго сидели за компьютером, и поздней ночью, я уехала домой.

Через пару дней Люся позвонила и сообщила, что у нее завязалась переписка с каким-то Маратом. Под его фотографией стояла надпись: «Настоящий мужчина.» Наверное, Люся купилась именно на этот спич и еще на его возраст, молодому человеку, как выяснилось, тридцать пять лет. Про свои года моя приятельница ничего не сказала, так как на фотографии она выглядела на тридцать с небольшим. В наше время при современной косметологии дамы среднего возраста стали смотреться на много моложе, чем они были в юности. Пусть немного посомневается. — Решила Люся. — Сомнения делают мужчин более настойчивыми.

Марат проживал именно в том районном городке, где Люся раньше работала. И теперь, приезжая к ней в гости на свидание, он затрачивал много времени на дорогу. Это было, конечно, трудновато для общения. Они редко виделись, а Люсе хотелось встречаться с ним чаще, больше быть вместе, но в жизни обязательно будут какие-нибудь преграды, которые предусмотреть невозможно. Как бы там ни было, я за нее была очень рада. Как оказалось, эта переписка превратилась в бурный роман.

Что и говорить, встретившись с Люсей на выставке, мы тепло поздоровались, обнялись, поцеловали друг друга в щечки. Я познакомила свою приятельницу с Костей и Дашей, и мы вчетвером пошли осматривать выставку, рекламу которой так ярко и красочно нам представили по телевизору.

Выставочный зал фотохудожников состоял из двух среднего размера комнат, на стенах которых висели редко расположенные экспонаты. На сегодняшний момент — это были картины, представляющие собой большие листы ватмана под стеклом, на которых черным углем были начерчены женские голые фигуры в стиле графики.

Искусство — это красота, и оно должно нести только положительные волны: чувство эстетического удовольствия, радости, любви, какого-то взрыва новых эмоций. Но в то же время каждый художник имеет право на индивидуальность, и изображает окружающий мир так, как он его видит, являясь как бы соединяющим мостом между настоящим и его ощущением.

Эта выставка не только несла в себе положительный заряд, она еще и удивляла в хорошем понимании этого слова. Нельзя было не улыбнуться, глядя на эти женские фигурки в немыслимых позах. Широкие бедра, узкая талия, квадратные плечи. Вместо головы овал неправильной формы, высокий лоб и маленький подбородок, большие глаза с редкими длинными ресницами, как у инопланетян, полные губы на пол лица и кругом треугольники: по два в области груди и по одному в низу живота. Какая-то дикая геометрия.

Где две, где три, а где и кучкой, эти рабыни любви извивались в таких позах, что не возможно было их повторить, не сломав себе шею, которую они выворачивали на сто восемьдесят градусов. Как сказала художественный критик, «Эра амазонии» наступает тогда, когда мужчины забывают о женщинах и их исторической миссии — рожать детей, и занимаются только войной и наживой.

— По-моему, это «Розовая эра», — смеясь, сказала Люся.

— В современном изображении, — поддакнул Костя.

— А насчет поз, надо попробовать, — пошутила я.

— Не получится, здесь не присутствует ни один мужчина, — вставила Дашка. Нас разобрал смех. Представляющие выставку художники посмотрели на нас с подозрением. Глядя на их серьезные лица, я предложила написать свою рецензию в книге отзывов.

Все с удовольствием согласились и мы подошли к столу, за которым сидела пожилая, но еще очень привлекательная дама в шикарном наряде с искусственной георгиной, приколотой на платье. Шею дамы скрывал легкий кокетливый шарфик. Она нам с радостью протянула книгу, наверное, мало кто пишет положительные отзывы о выставке. Написав обо всем, что нам понравилось и поставив свои автографы, мы вышли на улицу.

Свежий воздух подул нам в лица, и все вздохнули полной грудью. Появилось ощущение, что мы выполняли какую-то ответственную работу.

— Может, посидим в кафешке, — предложил Костя. Но Люся отказалась, сославшись на очередное свидание с Маратом, к которому ей надо приготовиться. У Дашки вообще настроения не было, и мы ее отправили домой, посадив в такси. Сами же потихоньку побрели к себе.

За всеми этими мероприятиями незаметно наступил вечер, и как это бывает, сразу притих и сам город. Тише стали звучать клаксоны автомобилей, не так громко кричали разгулявшиеся дети, притихли певчие птицы. Дома осветились разным светом и, сквозь открытые окна, было слышно, как люди мирно переговариваются у себя на кухне или в комнате, решая маленькие житейские вопросы.

Мы шли по улице, взявшись за руки. Букет роз завял, и я несла его как веник. Костя мне что-то рассказывал о своих братьях, но я его не слушала. Вечер на меня навевал поэтические чувства. Ветерок шелестел в листьях деревьев, луна подмигивала своим лукавым глазом, и у меня было такое лирическое настроение, что стихи просто рвались наружу, мне хотелось, что бы их слышал весь мир.

   — Что скажешь мне луна, какой такой любовью   Я жизнь свою должна навек испепелить.   И как обнять весь мир, и чашу ту наполнить,   Которую до дна мне суждено испить.

Я прочитала эти стихи вполголоса, вокруг стояла тишина, и только ночная птичка свистнула что-то в ответ и упорхнула, как видение.

— Господи, Машка, когда ты так говоришь, я не понимаю, в каком мире нахожусь, здесь или на другой планете, — прошептал Костя, тихонечко прижимая меня к себе. Я уже говорила, что Костя невысокого роста, и когда он мне это говорил, его губы касались моих. От него вкусно пахло, а голос действовал на меня просто, как гипноз. Его теплые ладони коснулись моих, пальцы наши сплелись. Медленно Костя поднял мои руки и заложил их за голову, своими же прошелся вдоль моего тела, задержался на бедрах и слегка сжал их. Я почувствовала, как напряглись его мышцы, сердце же стучало так, что было видно, как оно бъется о грудную клетку. От этих рук, от этого запаха, а, особенно, голоса у меня закружилась голова, и мне уже казалось, что я не стою, а парю над землей.

— Давай быстренько пойдем домой. У меня такое в мыслях, что я хочу все это проделать с тобой, — тихо сказал Костя, касаясь маленькими поцелуями моих губ.

Легко сказать «быстренько», если бы не Костины сильные руки, которые держали, то у меня хватило бы сил только на то, что бы добраться до соседской лавочки здесь где-нибудь под забором и раствориться на ней. Видя, что я просто не сдвигаемая с места, Костя взвалил меня на плечо, как мешок с картошкой и легко понес к нам домой. «Я уже стала говорить к нам домой, наш дом, нет, это наваждение какое-то, — промелькнуло в голове. Что-то творится вокруг меня в природе, какое-то колдовство». Тихий вечер, как всегда, закончился полным улетом и недовольной Марго, которя вынуждена была, опять, спать на диване в гостинной.