Олег Суворов - Ловушка для холостяка Страница 14

— Ваш дедушка скончался больше месяца назад, — сухо заметил полковник. — И странно, если вы об этом до сих пор ничего не знали, тем более, что некрологи печатали все газеты…

— Почему это не знала, — довольно весело возразила Настя, — мне мама обо всем рассказала… Жаль, что меня тогда не было в Москве и я не смогла с ним проститься. — И она мгновенно придала своей лукавой мордашке опечаленный вид.

— А, ладно, — каким-то своим мыслям откликнулся полковник, после чего завел мотор.

— Кстати, надо бы позвонить маме, сказать, что мы сейчас приедем, — вдруг вспомнила девушка.

— Ничего страшного, — ответил Гунин, — пусть это станет для нее приятным сюрпризом.

Через полчаса все трое уже стояли перед дверью квартиры покойного академика, и Гунин, оглянувшись на Настю, имевшую самый беззаботный вид, нажал кнопку звонка.

Дверь открыла сама Лозинская.

— А, Николай Александрович, это вы…

— Мамочка, — пискнула Настя, появляясь из-за спины полковника. — Здравствуй, как же я рада тебя видеть! — И тут же бросилась на шею изумленной женщины.

— Вот, Лидия Михайловна, — бодро и даже как-то слишком по-милицейски отрапортовал Александр, — доставили вам вашу дочь в целости и сохранности…

Лицо знаменитой писательницы покрылось красными пятнами. Она тяжело дышала и все силилась оторвать от себя дочь, обклеивавшую ее поцелуями. Наконец ей это удалось. Подозрительно оглядев Настю с ног до головы, Лозинская опомнилась и пригласила всех зайти.

Дочь тут же побежала на кухню, а Гунин вдруг задал несколько странный вопрос:

— Ну, что скажете?

— Что скажу? — растерянно переспросила женщина. — Спасибо, Николай Александрович, но я не думала, что вы так быстро управитесь…

— За это благодарите не меня, а моего помощника, — скромно отмахнулся Гунин, после чего Лозинская удостоила Александра непонятным взглядом. — Значит, вы довольны?

— Конечно, довольна…

— И к нам у вас никаких претензий нет?

— Что вы, какие могут быть претензии!

— Ну и прекрасно. В таком случае, я надеюсь, мы сможем прямо сейчас рассчитаться?

Александр не верил своим ушам. Впервые за все время их знакомства его шеф проявил такую ничем не прикрытую меркантильность. Впрочем, может быть, так и надо? Они свое дело сделали, так зачем же откладывать?

Лозинская скрылась в другой комнате и через несколько минут принесла им деньги. Гунин спокойно пересчитал, написал расписку и начал прощаться.

— Как, вы уже уходите? — в один голос воскликнули мать и дочь (в этот момент Настя появилась из кухни, что-то пережевывая).

— Да, нам пора, — подтвердил полковник, ловко выталкивая своего помощника на лестничную клетку. — Счастливо оставаться.

— Ну, Николай Александрович, — изумленно заметил Александр, когда они уже спустились во двор и сели в машину полковника. — Я вас просто не узнаю. Вы сегодня вели себя как-то, мягко говоря, странно…

— И в чем же проявилась эта странность?

— Даже не знаю, но как-то все это…

— Помяни мое слово, юноша, — наставительно заметил полковник, заводя мотор, — но не пройдет и недели, как эта история будет иметь продолжение. И мы еще обязательно встретимся с этой бойкой и, надо признать, чертовски очаровательной барышней…

6

Полковник ошибся. Прошла не неделя, а всего один день, и в его кабинете снова возникла мадам Лозинская. На этот раз она не кокетничала, не дарила своих романов и не обещала Гунину сделать из него литературный персонаж. Да и выглядела она весьма неважно, словно не спала ночь.

Самое любопытное, и это отметил про себя Александр, тоже находившийся в кабинете, состояло в том, что на этот раз и полковник выглядел совсем иначе. Не хмурым, сухим и деловитым, а веселым, любезным, предупредительным.

— Здравствуйте, Лидия Михайловна, ласково приветствовал он угрюмую гостью. — Рад вас видеть. Но что это, почему столь печальный вид? Ваша дочь снова вас огорчила?

Лозинская села на предложенный стул и молча нехотя кивнула.

— Опять пропала? — ахнул Александр.

— Наоборот!

— То есть, как это — наоборот?

— Умоляю, — дама обращалась к обоим сыщикам одновременно, — избавьте меня от этой мерзавки! Я заплачу любые деньги…

После такого заявления физиономии сыщиков выразили совершенно разные чувства. Полковник Гунин едва сдерживал ехидство, стараясь при этом придерживаться рамок приличия и не выдавать своих чувств, Александр же был потрясен и огорчен одновременно. Такая юная и такая коварная!

— Что случилось? — первым заговорил он. — Почему вы так говорите о своей дочери?

— Она мне не дочь!

Александр вскинул глаза на шефа, а тот молча кивнул: «Не мешай, пусть сама все расскажет».

— Николай Александрович! — с трагическим надрывом воскликнула писательница. — Я вас обманула!

— Ничего страшного, — успокоил ее сыщик. — С кем не бывает…

— У меня нет дочери и никогда не было! Я вообще девственница!

Теперь уже Александр окончательно растерялся и на протяжении всего остального разговора только ошарашенно крутил головой, мало что соображая. Зато торжествующий Гунин вел себя весело и непринужденно.

— Расскажите-ка нам обо всем по порядку, — предложил он Лозинской. — И начните с самого начала: зачем вы придумали всю эту историю?

— Затем, что я хотела сделать вас героем своего нового романа «Сыщик-философ», — страдальчески произнесла Лозинская, одной рукой прикладывая к своим глазам платок, а другой доставая из сумки сигареты. — Но не знала, как к вам подступиться.

— Хорошо, с этим понятно. Но почему же вы не признались еще вчера, когда мы привезли к вам эту девицу?

— Мне было стыдно!

— И это понятно. Ну и что же произошло дальше?

— А дальше эта бесстыдница заявила, что квартира ей определенно нравится, а потому она намерена в ней поселиться. Николай Александрович! — На этот раз Лозинская зарыдала по-настоящему. — Умоляю, избавьте меня от этой аферистки! Она ведет себя просто ужасно. Знаете, что она мне вчера сказала? «Теперь все знают, что ты моя мать, так что не вздумай позориться, отказываясь от своих слов». Что мне делать? Неужели, — и тут она вскинула на Гунина полубезумный взгляд, — неужели мне придется идти в женскую консультацию за справкой о том, что я никогда не рожала и даже не была с мужчиной?

— Ну, до этого дело не дойдет, — успокоил ее полковник. — Но как же вы писали свои эротические романы, если у вас не было собственного опыта?

— Я художник! — мгновенно выпрямившись, гордо заявила Лозинская. — А в литературе существует такая вещь, как творческая фантазия. Для того чтобы описать, как героиня испытывает оргазм, писательнице совсем не обязательно испытывать его самой.