Свадьба до знакомства - Софи Пемброк Страница 14

Перед мысленным взором снова промелькнуло лицо Виктории, ее потеря была запечатлена в каждой черточке. Не поэтому ли он хотел невесту, которую не знал и не любил? Возможно, и не планировал подобное, но ухватился за предоставившуюся возможность. Было ли это связано с их одинаковым мироощущением? Если ты слишком долго остаешься на одном месте, становится больно, не так ли?

– Тони, я…

Он заговорил прежде, чем она успела сформулировать свою мысль.

– А что насчет тебя? Я так понимаю, ты не из Лас‑Вегаса?

Итак, они пока закончили говорить о нем.

– Нет.

Он ждал, пока она продолжит говорить. Люди заподозрили бы неладное, если бы он не знал о ее прошлом. И да, она могла бы придумать историю. Только зачем? Она вот такая и, кроме того, не собирается задерживаться здесь надолго, чтобы беспокоиться о сплетнях.

Более того, правду всегда легче запомнить, чем ложь.

– Я родилась в Калифорнии, но выросла в маленьком городке на севере штата Нью‑Йорк с бабушкой и дедушкой. Отца не знала. Первые несколько лет мы жили вдвоем с мамой, справлялись достаточно хорошо. Большую часть времени.

Какое‑то время.

Отэм помнила хорошие дни, но плохих дней иногда становилось больше, чем хороших. Тогда ее мама была под кайфом, или ее снова бросали, или она просто плакала и не могла встать с постели.

– Но когда мне исполнилось восемь, она решила, что пришло время для новой жизни. Она отвезла меня в дом бабушки и дедушки и оставила там.

Отэм часто думала, почему мама не бросила ее раньше. До того, как она запомнила, на что похожа жизнь с мамой, и ту ужасную поездку на автобусе через страну. Не помнила бы, как стояла на пороге большого, внушительного дома в совершенно новом штате, ожидая, когда кто‑нибудь откроет дверь, надеясь, что она им понравится, хотя пролила шоколадное молоко на свое лучшее платье.

– Она не осталась с тобой?

Голос Тони был мягким, голубые глаза потеплели при свете камина.

Отэм покачала головой.

– Они с бабушкой не могли ужиться. Вот почему мама ушла из дома, когда ей было всего шестнадцать. Мне она сказала, что это временно. И ушла, время от времени навещая меня. А потом перестала. Через два года я поняла, что она никогда не вернется.

Отэм даже не хотела видеть мать. Жизнь с бабушкой и дедушкой была жесткой, структурированной, старики возлагали на нее серьезные ожидания. Но это было предсказуемо. Отэм нравилось точно знать, что произойдет и когда. Она так старалась быть такой же, как они. Наслаждаться комфортом, следуя правилам.

А в подростковом возрасте полностью проявились материнские гены, и она поняла, что никогда так жить не сможет. Потом она ухаживала за бабушкой и дедушкой в последние дни их жизни. После чего тяга к свободе и приключениям стала непреодолимой. Отэм пошла по стопам своей матери, сбежала из огромного дома в штате Нью‑Йорк.

– Ты была счастлива там?

– В основном. – Чтобы не видеть жалости в глазах Тони, Отэм оглядывала комнату. – Кабинет твоего отца напоминает мне кабинет моего дедушки. Когда я приехала, дом оказался больше, чем я могла представить. Бабушка и дедушка были важны для местного общества. Много вечеринок в саду, званых обедов, бриджа и так далее. Я помогала бабушке организовать их.

Отэм рассмеялась, с удивлением обнаружив, что это прозвучало горько. Она годами не горевала о бабушке и дедушке. Для них обоих было облегчением уйти. Отэм знала, что лучше не пытаться удержать их. Ничто не вечно, хорошее и плохое.

Конечно, она грустила, хотя и примирилась с их смертью. Теперь, однако, больше всего на свете хотела, чтобы здесь оказалась бабушка. Она бы знала, что делать в случае, когда неожиданно вышла замуж за виконта.

– Ну, просто идеальная тренировка для этого места, – сказал Тони, не обращая внимания на ее слезы, и одарил ее невероятно доброй улыбкой. – Ты, должно быть, очень по ним скучаешь. Мне так жаль, что ты рано потеряла их.

И она подумала, что, может быть, он не так уж и черств, особенно когда соскользнул со стула, встал перед ней на колени и раскрыл руки, предлагая ей обняться.

Она наклонилась в объятия, а когда его руки крепко обвили ее, почувствовала, что это может стать домом.

Глава 7

Конечно, он не представлял себе теплоту в глазах Отэм, когда они разговаривали и обнимались в кабинете. И это хорошо, потому что, если уж они собираются пожениться, пусть всего на несколько месяцев, лучше бы им нравиться друг другу. Кроме того, сложно было игнорировать напряжение, когда они достигли двери спальни.

– Женатая аристократия не спит в разных спальнях? – тихо спросила она, когда он повернул ручку.

– Мои родители спали вместе. И Барнаби с Викторией тоже. Подозреваю, сплетникам будет о чем судачить, если я не разделю постель с моей женой.

Он предполагал, что следовать правилу «никакого секса» будет легко. Да, Отэм была великолепна, и да, образ ее обнаженной в его постели под тонкой простыней останется с ним надолго, но у них соглашение, и он не собирается его нарушать. Тем не менее идея лежать рядом с ней в супружеской постели каждую ночь в течение трех месяцев и никогда не прикасаться казалась странным наказанием за его импульсивную свадьбу.

Дверь распахнулась, и оба уставились на роскошную кровать, занимавшую центр комнаты. Прошло много времени с тех пор, как Тони был в хозяйских апартаментах в Уишклиффе. Похоже, брат сделал кое‑какой ремонт в его отсутствие. Несколько месяцев назад Виктория перебралась из спальни в одну из гостевых комнат, однако обслуживающий персонал подготовил ее для молодоженов. Вплоть до красных роз на туалетном столике и мягко горящих свечей на подоконнике.

Тони вздохнул:

– Я могу спать на диване.

Плотно закрыв за ними дверь, он подошел к дивану под окном и упал на него. А что, достаточно удобно!

– Сегодня я засну где угодно, так что давай просто немного отдохнем, а утром разберемся.

Благодарная улыбка Отэм убедила его в том, что это правильный шаг. Тони устроился на диване до того, как Отэм вернулась в комнату из ванной. Ее улыбка, когда она опустилась на матрас, сгладила неровности дивана, делая их более терпимыми.

– Спокойной ночи, муженек, – пробормотала она, выключая прикроватную лампу.

В ее голосе плескалось веселье, которое заставило его улыбнуться.

И он парировал:

– Спокойной ночи, жена.

Диван был неудобен, но после пары изматывающих дней ему