Памела Робертс - Муки ревности Страница 15

— Но это ведь только естественно, — попыталась запротестовать Оливия, но он не дал ей договорить.

— Вот уж нет! Ты сама не представляешь, насколько отличаешься от большинства людей. И даже понятия не имеешь, с какой легкостью многие начинают проклинать скончавшихся родственников, когда не получают того, чего ожидали. А уж в такой ситуации даже и говорить нечего. Но ты…

— Все, Дуэйн, достаточно. Перестань, пожалуйста. Твои восхваления совершенно неуместны. Я самая обычная. Ты не можешь судить, потому что ничего не знаешь обо мне. И это к лучшему. Потому что если бы узнал, то стал бы презирать или того хуже…

— Да-да, вот именно за такие слова я и обязан рассчитаться с твоим бывшим мужем! — воскликнул он с искренним пылом. — За то, что он заставил тебя презирать себя, стыдиться себя. Молчи! Оливия, я хочу, чтобы ты знала: я на твоей стороне, что бы ни происходило. Я отношусь к тебе серьезно, очень серьезно и не желаю, чтобы ты исчезла из моей жизни. Понимаешь? Не желаю!

Она была настолько потрясена его страстностью, что даже не пыталась заговорить в ответ. Ее внезапно наполнило необыкновенное ощущение — смесь ликования, упоения и огромного, почти невыносимого счастья. Все, что терзало и мучило ее последние дни, исчезло, словно рисунок на песке, смытый набежавшей волной. Ей стало так легко, что, казалось, нужно только малейшее дуновение — и она взлетит, воспарит к небесам… Он, тот самый Дуэйн, о котором она мечтала, из-за которого так страдала, практически признался ей в любви!

Переполненная чувствами Оливия, все так же молча, нашла его руку и накрыла ее своей ладонью. Они продолжили путь в тишине. Обоюдное молчание было настолько красноречивым, что слова и не требовались.

Выехав за пределы города, Дуэйн свернул на обочину, затормозил и притянул Оливию к себе. Она с готовностью и жадным нетерпением приоткрыла губы…

Боже, великий и всемогущий, сделай так, чтобы это никогда не кончалось! Так, чтобы он всегда был со мной и не обманывал, не уходил к другим женщинам, не говорил им те же слова, что только, что сказал мне. Выполни мою просьбу, заклинаю! — мысленно взмолилась Оливия, когда к ней вернулось сознание.

— Я люблю тебя, Олли, люблю, — прошептал Дуэйн, нежно проводя пальцем по ее припухшим губам, по гладкой коже щеки. — Ты самая удивительная, самая восхитительная на свете. Веришь мне?

Она засмеялась, показав ровные белые зубы.

— Верю, Дуэйн.

— Ты будешь верить мне во всем? Всегда? Я никогда не обману тебя.

— Правда?

— Истинная правда. Клянусь! — торжественно заявил он и попытался разрядить напряженность момента, шутливо добавив: — Чтоб я сдох! — Заметил ее немного удивленный взгляд и, смеясь, пояснил: — Во времена моего благословенного детства это было самой страшной клятвой.

Оливия просияла, удовлетворенно вздохнула и сказала:

— Я так счастлива, Дуэйн. Ты даже не представляешь насколько!

— Не представляю, но уверен, что не так, как я, — откликнулся он. — Потому что быть счастливее меня просто невозможно.

Дуэйн снова прижал ее к себе и поцеловал. Еще более страстно, чем в первый раз. Он упоенно ласкал шелковистые волосы, поглаживал стройную шею и вскоре почувствовал, как в ответ проворные тонкие пальцы заскользили по его груди, разыскивая и расстегивая пуговицы сорочки. Неимоверным усилием воли, заставив себя оторваться от восхитительных губ, он пробормотал:

— Если ты немедленно не прекратишь, то завтра во всех местных газетах появятся крайне скандальные фотографии. Потому что я за себя не ручаюсь.

Оливия нехотя опустила руки и открыла глаза.

— Ты первый начал.

— Верно. И не обещаю, что не начну снова. Но все же, хочу попытаться довести тебя до кафе и накормить. А уж потом решим, что делать дальше.

Она радостно рассмеялась, ясно расслышав обещание.

— Тогда вези. Я просто умираю от голода. Словно два дня ничего не ела.

— Очень похоже, — негромко заметил Дуэйн, запуская мотор и выводя «линкольн» на шоссе. Заметив, что Оливия смущенно молчит, пошутил: — Эх, не ценят люди своего счастья. Я чего бы только ни дал, чтобы снова отведать того пирога, а ты…

— Приезжай и попробуешь, — немедленно отозвалась она. — Думаю, миссис Грейнджер воспользуется случаем, и непременно похвалится своими талантами. Ты, похоже, ей понравился, так что, полагаю, почтенная леди расстарается.

— Ты это серьезно? Приглашаешь меня?

— Почему же нет? Миссис Грейнджер вечно ворчит, что у меня гостей никогда не бывает, — засмеялась Оливия. — Такой кухарке надо угождать, а то можно и лишиться ее.

— Ах, так это только ради благосклонности миссис Грейнджер! — усмехнулся молодой адвокат. — Понятно.

Они доехали до цели путешествия, продолжая перекидываться шуточками в тщетной попытке преодолеть еле сдерживаемое нетерпение.

5

Оливия безучастно водила вилкой по тарелке, передвигая куски с места на место.

— Ты почти ничего не ешь. Не нравится?

Она подняла глаза.

— Ну что ты, все очень вкусно.

— Тогда почему?

— Знаешь, я никак не могу перестать думать об отце, о его сумасшедшей страсти к Присцилле. Как взрослый разумный человек не видел того, что было перед его носом? Не мог же он искренне полагать, что она любит его бескорыстно? Разве такое возможно?

— Милая ты моя. — Он нежно взял ее руку и сжал. — На свете бывает абсолютно все. В том числе и бескорыстная любовь. Даже у людей с тридцатилетней разницей в возрасте. Поверь мне. Я лично знаю несколько таких примеров.

— Ты возвращаешь меня к жизни, Дуэйн, — благодарно сказала Оливия. — Твои слова как глоток свежего воздуха. Приятно знать, что не все люди такие подлецы, как мои мачеха и бывший муж.

— Когда ты окончательно поверишь в это, я буду считать себя по-настоящему счастливым человеком, — серьезно произнес Дуэйн. — А сейчас выпей немного вина и поешь. А то сил не будет, — многозначительно подмигнув, добавил он.

— Сил не будет? Для чего? — непонимающе спросила она, но тут же, прочла ответ в его смеющихся зеленых глазах, покраснела и вздрогнула от возбуждения.

— Догадалась?

— Дуэйн. — Она положила вилку и легко коснулась пальцами его руки. Аппетит пропал окончательно. А с ним и смущение, и ложный стыд. — Давай уедем отсюда. Сейчас.

Он пристально посмотрел ей в глаза, проверяя, правильно ли понял. Кивнул, достал бумажник, положил на стол две купюры, встал и протянул ей руку.

— Идем.

Они торопливо покинули людное кафе и, как только оказались в спасительной темноте ночи, сразу обнялись, изо всех сил прижавшись, друг к другу. Губы их слились в жадном жарком поцелуе.