Элис Маккинли - Маски и чувства Страница 15

Эдмонд отвез их на берег моря. Элен никогда раньше не бывала здесь. Скалистый берег обрывался вниз, а все вокруг утопало в золотистом, теплом песке, еще не остывшем за ночь.

Они разложили еду на извлеченной из багажника бумажной скатерти и прекрасно провели время. Ингрид беззаботно бегала по пляжу, иногда показывая Элен красивые ракушки.

В самом Плимуте побережье заковано в гранит и железо. На такой огромной пристани не найдешь ракушек. Конечно, есть и пляжи, но Элен всегда не хватало времени. А Ингрид еще была слишком маленькой, чтобы ходить так далеко одной. Да и песок там совсем не такой и ракушки не те.

Ингрид собрала целый пакет этих даров моря и с важным видом заявила, что сделает ожерелье. Она и вправду его потом сделала и подарила Эдмонду, когда он зашел в следующий раз. Он повесил подарок в машине на видном месте и обещал показывать всем друзьям. Ингрид это очень обрадовало.

То утро Элен не забудет никогда.

– Я здесь ни разу не была, – сказала она, разложив хлеб на салфетках. – Очень красиво.

– Я же говорил – место волшебное, – подтвердил Эдмонд. – Мне и самому очень нравится. Здесь редко кто бывает. Лучшее место для отдыха, особенно если хочешь побыть один. Я никого сюда раньше не привозил. Вы – первая.

– Чем обязана такой чести? – Элен смотрела на играющую у воды сестру. Та сняла босоножки и бегала по воде, поднимая целые каскады брызг.

– Ты мне нравишься, – ответил Эдмонд.

– А раньше никто не нравился? – Элен изобразила удивление.

– Нравились, но не так, как ты. Иначе, по-другому.

Она не ответила. Сказать, что он ей тоже нравится? Стандартная модель поведения в таких случаях предполагала, что девушка уходит от ответа. Это сразу отсеивает ту часть мужчин, которые заводят отношения ради секса. Они обычно понимают этот ответ как «нет». Другие мужчины, настроенные более серьезно, понимают его как «да, но попозже», и это стимулирует их интерес, заставляет еще интенсивнее добиваться взаимности.

И Элен не ответила. Пусть думает, что это вопрос времени, пусть ухаживает за ней, делает подарки. В этот момент ее взгляд упал на скатерть и разложенные на ней угощения. Она почувствовала себя неблагодарной, потому что знала: Эдмонд дает ей все это и так, не прося ничего взамен.

– Ты мне тоже нравишься, – честно ответила она и почувствовала, что на душе стало легче, словно камень с плеч свалился.

Он улыбался, глаза его светились счастьем. Элен заметила, как в черных радужках засуетились солнечные лучи. Или ей только показалось? Нет, он действительно обрадовался.

Но был ли счастлив с ней?

На этот вопрос Элен не знала ответа еще и сейчас, лежа на больничной кровати.

С ней происходило что-то странное, мысли об Эдмонде неотступно преследовали ее. Он звал ее, манил, даже находясь, быть может, за сотни километров. Даже теперь, когда, наверное, Эдмонд забыл о ее существовании, он не стал ей безразличен. Неужели это то самое чувство, которое люди воспевали испокон веков? Элен не хотелось думать об этом. Если он чувствовал то же, что и она, почему уехал? Как мог бросить ее? Ведь каждая минута, проведенная в одиночестве, становилась невыносимой. И все-таки Эдмонд уехал. Значит, он притворялся, или существовали другие причины, о которых она не знала.

Голова у Элен все еще болела, даже после сна. Кошмар, привидевшийся ей, словно засел где-то внутри и отдавался болью в висках. Воспоминания становились невыносимыми.

То утро прошло прекрасно. Они болтали на разные темы, им так не хотелось расставаться. Ингрид тоже великолепно провела время и потом еще целый месяц вспоминала об этом.

Ровно в десять часов на руке у Эдмонда запищали часы.

– Все, – сказал он, – нам пора уезжать. Тебе нужно поспать.

Элен удивленно посмотрела на него. С чего он взял, что может решать это за нее.

– Давай побудем еще.

– Ты устала. Отдохни. Придумаем, чем заняться, попозже. Да и мне надо появиться на работе.

Волшебная сказка растаяла, словно дым. Когда уезжали, Элен смотрела назад, думая о том, что провела лучшее утро в своей жизни.

Теперь она могла припомнить и более счастливые моменты, проведенные с ним. Элен повернулась на бок. Все поплыло перед глазами. Ноги отозвались болью. Нет. Выписываться еще рановато. Она по-прежнему чувствовала слабость. Очень хотелось спать. Она закрыла глаза и уснула. Тело требовало отдыха, а сознание и сердце – передышки. Пусть небольшой, совсем коротенькой, но достаточной, чтобы мысли пришли в порядок.

5

– Подъем! Просыпайся! Мы у дома!

Эдмонд открыл глаза и увидел Патрика. Тот толкал его в плечо в надежде разбудить, что у него в итоге неплохо получилось.

– Я спал? – Эдмонд потер глаза. – Сколько времени?

– Семь тридцать утра, – сообщил Патрик, вытаскивая ключи. – Я не стал тебя будить. Иди, поспи час-другой и на работу.

Эдмонд поморщился.

– Патрик, только не сегодня!

Лицо Патрика стало твердым, решительным.

– Ты обязан там быть и будешь. – Голос его стал суровым. – Хватит. Мне это уже начинает надоедать. Последние месяцы ты занимаешься только своей подружкой. Прости за нескромность, но это хамство – взваливать на меня всю работу.

Вот он, прежний Патрик, подумал Эдмонд, в своем репертуаре! Ну как могут уживаться в одном человеке такие качества характера, как верность другу и стальная требовательность.

– Если не прекратишь бездельничать, – продолжил Патрик, – применю репрессивные меры.

– Это какие же? – попытался перевести разговор на шутливый тон Эдмонд. И тут же пожалел об этом, потому что его друг был абсолютно серьезен.

– Какие? – Патрик злобно прищурил один глаз. – Вот тогда и узнаешь.

– Я же должен знать, что мне угрожает, – улыбнулся Эдмонд.

– Перестань, – одернул его друг, – я не намерен шутить. Твой отец не знает и половины из твоих подвигов на служебном поприще, я прикрываю тебя почти все время, вру, что ты ходишь на все совещания и встречи с клиентами, подписываешь и изучаешь документы. Но скоро мое терпение лопнет. Если я не в состоянии привести тебя в чувства, то у него, думаю, это получится лучше. Я расскажу все, понятно?

Эдмонд кивнул. Отец. У них никогда не было нормальных отношений. Из-за практически полного отсутствия у сына деловых качеств отец относился к нему с сочувствием. А отсюда – извечное стремление помогать, оберегать, чрезмерная жесткость, требовательность по принципу: если не соображает сам – пусть беспрекословно подчиняется. Глядишь – что-то и запомнит.

Когда Эдмонд был помладше, отец руководил им во всем. Эта излишняя опека отравила Эдмонду юность. Теперь он уже был взрослым и отца давно не боялся, однако объясняться с ним в очередной раз не хотелось.