Ирина Туманова - Танец белых лилий Страница 15

— Отдыхаю, развлекаюсь, — продолжила Инна. — Бездна новых впечатлений и знаний, другая жизнь и другие люди помогают мне забыть мою прошлую жизнь. Забвение, вот чего я ищу. — Инна закрыла лицо руками и заплакала.

«Кто она, что хочет забыть, что изменить?» — мучительно думал Жак. И Инна стала рассказывать практически незнакомому человеку, чужестранцу то, что вряд ли рассказала бы близким друзьям. Иногда так происходит со случайными попутчиками.

Жак молча слушал ее, а когда она немного успокоилась, поцеловал ей руку и произнес:

— Не разрешайте себе терять надежду и веру, соберитесь с силами. Если позволите, я помогу вам.

— Вы не Ланцелот? — сказала Инна, успокоившись.

— А вы любите рыцарей? — обрадовался он случаю перевести разговор на другую тему.

— Конечно, я специально приехала в Бретань из-за Короля Артура и его рыцарей.

— Ловлю вас на слове и приглашаю завтра рано утром в Конкорет и замок Колпер, в Артуровский центр. Там вас будет ждать сюрприз.

— С удовольствием, а где мы встретимся? — Инне было неловко, но она очень хотела поехать вместе с Жаком.

— Я провожу вас до гостиницы и заеду за вами утром, и не волнуйтесь, ведь я уже почти ваш рыцарь.

12

Может показаться, что она очень скоро перестала тосковать по своему Андрею, но горе люди переживают по-разному. Понурое настроение и отрешенность могут смениться совершенно противоположным поведением: глаза начинают сверкать, движения становятся резкими, человек хохочет, болтает без устали, способен совершать любые глупости, ему становится все нипочем. Скорее всего, тут включается какой-то защитный механизм, никого не хочется пускать в свое горе. Начинаешь жалеть себя, а не умершего. К нему испытываешь даже чувство обиды. Как он мог тебя оставить — это его вина, что тебе плохо. Так нередко взрослый человек, словно ребенок, не может простить матери ее смерть. Инна просто не знала, как жить дальше, и решила: пусть это делают за нее другие. А что будет потом — ее не интересовало. Живи только этим днем, часом, минутой — так легче.

На следующее утро Жак заехал за ней. По дороге они говорили обо всем, что только могло прийти в голову, — об архитектуре и театре, о литературе и истории. Жак удивлял ее широтой познаний. Рассуждая то об одном, то о другом, он искусно излагал свои мысли. Инна замечала общность их интересов. Жак, несмотря на яркую внешность, которой он, казалось, не придавал никакого значения, был похож на интеллигента-ученого.

Наконец они приехали на место. Инна поняла, что не случайно замок Компер, как гласит предание, принадлежит фее Вивиане и является самым «артуровским» из всех замков Франции: тут все как бы балансирует между воображаемым и реальным. Это впечатление усилил сюрприз, обещанный Жаком. Сегодня должен был состояться настоящий рыцарский турнир, и вокруг полным ходом шли приготовления. Множество мужчин и женщин были облачены в средневековые костюмы, и Инне стало даже казаться, что Жак просто перенес ее в другое время. Тем более, что он захватил с собой удивительно красивое средневековое платье для Инны и проводил ее в специальное помещение, где она смогла переодеться и причесаться. Непонятно, кто был в большем восторге — Инна, которая почувствовала себя почти «Прекрасной Дамой», или Жак, увидевший ее в таком облике.

Попросив Инну подождать его, Жак куда-то отлучился, а она с любопытством наблюдала за происходящим.

Внимание Инны привлекла группа мужчин, которые монтировали какую-то сложную аппаратуру на деревянном помосте примерно двухметровой высоты. Они заставили почти весь помост камерами, микрофонами и осветительными приборами. Вокруг них змеились всевозможные провода. А несколько человек воевали с толстым, похожим на питона кабелем. Вероятно, это были телевизионщики, которыми командовал одетый в светло-серый полотняный костюм толстяк, не обращавший никакого внимания на живописную толпу на другом конце поля.

Внезапно, поймав на себе цепкий взгляд толстяка, Инна смутилась и повернулась, чтобы уйти. Толстяк что-то проговорил, и тут же к ней направилось несколько человек.

— Мадмуазель, просим вас пройти с ассистентом режиссера вон в ту ложу, представитель турфирмы хотел бы, чтобы вы попали в кадр, — сказал высокий человек с рупором.

— Но я не одна, — Инна обернулась к подошедшему Жаку.

— Конечно, и ваш спутник будет с вами.

Ложа, куда посадили Инну, располагалась в восточной части трибун, которые были уже наполовину заполнены публикой. Инну охватило радостное возбуждение, не дававшее ей спокойно восседать на великолепном стуле, обитом багровым бархатом. Большого труда ей стоило не перевеситься через резные перила и не помахать рукой (как это делали дети из соседней ложи) рабочим, одетым в средневековые костюмы, в последний раз прочесывавшим граблями песок арены. Взрослые пока изображали из себя утонченных джентльменов, но Инна прекрасно понимала, что, как только начнутся поединки, все они превратятся в таких же детей — такое обычно случается со зрителями на спортивных соревнованиях и в цирке. Они будут свистеть, топать ногами и получать от этого такое же удовольствие, как и любой деревенский парень из далекой России.

Жак же, казалось, забавлялся, наблюдая за всем происходящим. Извинившись перед сидящими в ложе, он вышел. Инна почти не отреагировала на его уход. Трибуны наконец заполнились оживленной публикой, многие вплотную подошли к арене, несмотря на настойчивые просьбы устроителей отойти подальше. Вспышки камер, сверкание бриллиантов — казалось, все вокруг искрилось.

На арене появились первые всадники, заполняя пространство дробным топотом копыт, конским ржанием и звоном металла.

— Приветствую вас, Прекрасная Дама, — провозгласил всадник, остановившись напротив ложи, где сидела Инна.

Она вспыхнула и наклонилась вперед. Голос из-под забрала показался ей знакомым.

Внезапно рыцарь легким прыжком оторвался от седла и, ухватившись за перила, положил на них прекрасную, в каплях росы белую лилию. Инна смутилась, но тут ее отвлек вошедший в ложу толстяк. Было заметно, что он до предела взвинчен, но, несмотря на это, обменялся приветствиями с присутствующими и направился к Инне, которая со счастливой улыбкой прижимала к груди белую лилию.

— Вы знаете молодого Жака де Колетта? — спросил он.

Инна недоуменно подняла на него глаза. Жак де Колетт?.. Ну конечно, это же Жак, скромный библиотекарь, прекрасный всадник в сверкающих доспехах, граф де Колетт. Чем же он еще удивит ее, в каком образе предстанет?