Кей Мортинсен - Лето перемен Страница 15

Теперь Джон расхохотался.

— Ты неподражаема. Но на подобный убийственный вопрос нужно отвечать честно. Так вот, я был застигнут врасплох случившимся, Вероника. Для меня это неожиданность, как и для тебя. Я собирался просто предложить тебе поехать со мной и пожить в моем доме, пока Джеки не привыкнет ко мне. А потом я к тебе прикоснулся и…

— … И не смог справиться с собой. Не неси чушь, Джон Леконсфилд! Ты взрослый мальчик, пора юношеского онанизма в женской раздевалке осталась далеко в прошлом, пора отвечать за свои действия!

— Только не в твоем случае. Глядя на тебя, я все чаще думаю о судьбе… или роке.

Серые глаза глядели на нее нежно и задумчиво, и от этого переворачивалось в груди сердце. Вероника не знала, что и думать. Неужели можно так врать? Вот так, глядя в глаза?

Всю неделю, сталкиваясь руками, они вздрагивали, как от удара током. Всю неделю в воздухе висело странное, томительное напряжение, подспудно перераставшее в какую-то сладострастную истому. Вероника это чувствовала, но вот чувствовал ли Джон? Кто она для него?

— Лучше бы я сразу легла спать! Не надо было сюда приходить!

— Но ты пришла. И откликнулась на мой призыв. Даже больше, чем откликнулась.

Вероника снова залилась краской, вспомнив волны блаженства, гуляющие по всему телу, вспомнив жадные, бесстыдные и прекрасные прикосновения этих могучих рук, так спокойно лежащих сейчас у него на коленях.

Он зажег в ее крови огонь, и Вероника Картер понятия не имела, чем его погасить. Вернее, кажется, имела. Но ни за что на это не согласилась бы!

— Извините! Прошу прощения, ежели моя распущенность порушила ваши лордские планы!

— Я не думал в тот момент ни о каких планах, синеглазая злючка! Я просто не мог остановиться, точно так же, как и ты.

— Ошибаешься! Я остановилась!

— И я до сих пор не понимаю, почему?

— Потому что опомнилась! Пришла в себя! Поняла, что на самом деле я тебе безразлична!

— Серьезно?

— Да, и нечего ухмыляться! Возможно, ты удивишься, но для меня мораль — не пустое слово, а вот ты не узнаешь ее, даже если она выскочит из кустов и даст тебе по голове!

— Выходит, я был просто не слишком сообразителен и неправильно истолковал твои сигналы. Я по глупости предположил…

— Ты меня просто поймал в момент слабости. Я устала. Вкусный ужин, много красного вина, свечи на столе… Я не люблю тебя, Джон, и, более того, мне противны мужчины, которые беззастенчиво используют женщин в своих целях, а потом выбрасывают их за ненадобностью, как… как перегоревшие лампочки!

— Лампочки?!

— Да, лампочки! Пощелкал ими, они зажглись, потом перегорели, и ты их выкинул!

— Так ты зажглась?

— Дурак несчастный! А о своем решении проблемы можешь забыть!

— Ты считаешь меня негодяем.

— Да, считаю.

— Но ведь все, что ты обо мне знаешь, рассказала тебе Марго. Может, стоило бы узнать кое-что и из первых рук?

— Я знаю только то, что ты меня пытался соблазнить.

— Да, и что из этого? Ты красива, привлекательна, с тобой хочется быть рядом, заниматься любовью… Это что, преступление — хотеть красивую женщину? Мы прожили вместе, в одном доме, целую неделю, а я ведь не каменный. И это вовсе не значит, что я бросаюсь на каждую смазливую бабенку или что я был неверным мужем.

— Но ты БЫЛ неверным мужем! Марго рассказывала.

— И ты ей поверила. А что, если усомниться в этом на секунду? Ведь ты знаешь свою сестру, знаешь ее характер. Какой она была в детстве? Никогда не врала? Не обманывала родителей? Не сваливала на тебя вину за свои проступки?

Вероника нахмурилась. Именно этим и занималась Марго всю жизнь.

— Ну… бывало.

Джон горько кивнул, сказанное его не удивило.

— А теперь скажи, какой у нее был характер? Спокойный, добрый, ровный? Вспыльчива она была или уравновешенна?

Он загнал ее в угол. Вероника вяло огрызнулась:

— Не хочу говорить. Она мертва, а о мертвых…

— … или хорошо, или ничего. Древние знали толк в людской натуре. Я уважаю твои чувства, Вероника. Ты защищаешь сестру просто потому, что она твоя сестра. Но будь честной. Ты ведь уже знаешь, что она попросту украла моего сына и скрывала его от меня. Она наврала тебе, что я мертв. Все это значит только одно: она могла наврать и насчет всего остального. Ты меня плохо знаешь, не спорю, и я вполне могу оказаться бессердечным бабником и бессовестным негодяем, но скажи мне честно — неужели я и впрямь плохой отец? Неужели я не люблю своего сына?

Вероника отвела взгляд и прошептала:

— У тебя бизнес… Ты подолгу не бывал дома.

— Но ты не знаешь наверняка. А что, если я невинен, как ангел? Вдруг пострадавшая сторона — это я? Почему ты не даешь мне возможности оправдаться, отвести от себя обвинения Марго?

— Потому что я не могу рисковать психикой Джеки! Откуда, я знаю, что ты станешь делать, если мы приедем к тебе домой! У себя в Дартмуре ты наверняка царь и бог, местный судья будет на твоей стороне, да и вообще все будут за тебя… Может, ты меня вышвырнешь из замка на второй день? Не дашь мне с Джеки видеться?

— И навсегда его потеряю? Я же не идиот, Вероника. Ты — залог моего успеха, ты и только ты. Поедем? У тебя появится возможность выяснить, что я за человек.

— Нет!

Она отпрянула, потому что ее очень испугала такая возможность. Вероника Картер несколько минут назад уже имела возможность убедиться, как велика сила притяжения, исходящая от Джона Леконсфилда, и дальнейшее изучение этого вопроса в ее планы не входило. Она не желала превращаться в рабыню.

— Я не хочу уезжать! У меня здесь работа… друзья… вся жизнь!

— Я поговорю с твоим боссом.

— У меня нет босса. Я сама себе хозяйка.

— Тем более, без проблем.

— С проблемами! Я не могу послать псу под хвост все, чего добилась за годы. Я остаюсь.

— Но Джеки уедет.

— Через мой труп!

— Не думаю, что мне понадобится заходить так далеко. Достаточно иного.

Он медленно, не сводя с нее глаз, расстегнул брюки. Вероника метнулась к стене и замерла, дрожа от ужаса и возбуждения. Только сейчас до нее дошло, что в припадке страсти она почти сорвала с Джона рубашку, и теперь ее глаза неотрывно смотрели на могучий торс мужчины. Она вспомнила ощущение его теплой кожи… его прерывистое дыхание… его силу…

— Не смей этого делать, Джон Леконсфилд!

— Не знаю, о чем ты, но в этом доме я вообще ничего больше делать не буду. Если ты отказываешься собрать вещи Джеки, я пойду и сделаю это сам.

С этими словами он спокойно заправил рубашку в брюки и снова застегнул их. Вероника вновь ощутила себя непроходимой идиоткой.