Уинифред Леннокс - Гони из сердца месть Страница 15

От нескольких затяжек трубкой голова Рамоны закружилась. Он перевела взгляд на бар, в который сама поставила литровую бутылку бренди «Три бочки», которую купила в парижском аэропорту. Она плеснула себе порцию и выпила.

Теперь, когда мать ушла навсегда, уже не у кого спросить о том, что чужого обнаружила она в собственной жизни. Но после ее ухода Рамона стала задавать себе вопрос: а что могу я сказать о своей жизни?

Взгляд Рамоны упал на письменный стол Гая. Там лежал блокнот, на котором выведено его каллиграфическим почерком: «Я самый-самый». Она открыла его, хотела прочесть, но не решилась. Рамона догадывалась, что в нем найдет перечисление Гаем собственных достоинств и побед по всем направлениям. Так типично для Гая. Вот кто не изменился за прошедшие годы, не изменил самому себе.

Потом взгляд Рамоны задержался на газете, она сама положила ее на стол мужа, по привычке. Он всегда читал газетные объявления, говорил, что только через них можно «узнать настоящую жизнь окружающей среды».

Газета оказалась совсем свежей. Рамона наткнулась на объявление в рамке, прочла. Сначала один раз, потом второй, сама не понимая, что именно привлекло ее. Слово «Мексика»? Но что в этом необычного? Мексика рядом. Или потому, что вспоминала о ней только что? Нет, скорее всего дело в другом: Рамона давно усвоила странную истину: стоит о чем-то подумать, как нате вам — оно и является. И лишь позже до нее дошло, что именно зацепило ее в этом объявлении.

Ну конечно, слово «грузовик». Оно напомнило ей: надо поехать в гараж, взглянуть на своего застоявшегося без дела любимца, МЭКа.

Внезапно, словно ее что-то подбросило, Рамона вскочила на ноги.

Им нужен водитель! Со своим грузовиком! Для срочного рейса в Мексику!

Рамона плеснула еще полпорции бренди.

Она водитель. У нее есть грузовик МЭК — наследство от Фрэнка. Грузовик мощностью в четыре сотни лошадиных сил, послушный, как пони, с упрямой мордой осла.

Она еще раз вчиталась в объявление, уже сосредоточенно, вдумываясь в каждое слово. Она не заметила главного! Это фирме Гарнье нужен водитель с грузовиком. Для рейса в Мексику.

Она хочет в Мексику. Она хочет туда давно, чтобы зайти в деревенский ресторанчик Фрэнка, выпить мескаля. Туда, где она впервые почувствовала себя полноправным членом общества, которое тогда еще для нее было единым, не мужским и не женским. В котором, ей казалось, она сможет заниматься чем угодно, даже водить большегрузные машины, даже торговать ими.

Не давая себе опомниться, Рамона набрала указанный в объявлении номер телефона. Она не сомневалась — ее наймут, потому что женщине наверняка предложат денег меньше, чем мужчине. Но сейчас для нее это не важно.

Прижимая трубку к уху, впервые за много месяцев Рамона почувствовала, что у нее совсем не рыбья кровь.

Глава седьмая

Виноградная филлоксера

— Я согласна, — сказала Элен, не отводя своих глаз от других, с темными зрачками, которые казались совершенно непроницаемыми в сумеречном каминном зале. — Она прекрасна. — Элен не переводила взгляд на предмет, о котором говорила. — Мне странно…

Внезапно на лице ее возникла улыбка, которую можно назвать робкой и не ошибиться. Но она быстро прогнала ее — незачем открываться другому, тем более что этот другой — Роже Гийом.

— Да. — Он согласно кивнул и, отвернувшись от Элен, самодовольно уставился на свое произведение. — Когда-нибудь и у меня будет свой музей в Париже.

— Как у Родена.

Губы Элен, сложенные теперь в усмешке, казались более привычными для малоподвижного тяжелого лица. Правда, цвет лица ее совершенно удивительный — цвет настоящего белого мрамора. Возможно, желание разгадать, все ли ее тело такого же беломраморного цвета, и привлекло к этой женщине столь художественную натуру, как Роже Гийом.

— Но давай-ка отложим шутки в сторону, — низким голосом проговорила Элен. — Ты ведь понимаешь, это возможно. Это не утопия. Часть моего небольшого… дома…

— Замка, ты хотела сказать, — поправил ее Роже, совершенно точно зная, что честолюбивая Элен ждет именно такой поправки.

— Да, если угодно, — надменно согласилась она, потом, смягчившись, добавила: — Если тебе так хочется.

— Хочется, — бросил Роже, но это слово он произнес так, чтобы она безошибочно уловила в нем другой смысл. — А тебе?

— Мне тоже. Очень, — сказала Элен и потянулась к нему.

— Пойдем в спальню, Элен.

Несмотря на свою пышнотелость, Элен была очень подвижной и всегда брала верх над Роже — во всяком случае, он употреблял именно это выражение.

— Дорогая, мне удивительно, как ты до сих пор не завела конюшню, — проворчал он, подчиняясь ее рукам.

Ему нравилось, когда она раздевала его, как маленького. Она делала это с умением и ловкостью девушек с улицы Сен-Дени и площади Пигаль, нежностью которых он пользовался давно, с ранней юности. Теперь, зная, что у Элен нет и быть не могло подобной практики, Роже понимал, что в ней говорит голос самой природы. Кого-то она наделяет таким даром, а кого-то обходит.

Они познакомились довольно давно, она, собирательница женских головок, много раз покупала его работы. Но близость возникла не сразу, хотя Элен признавалась ему:

— У меня хорошо развит нюх, Роже.

— Еще бы, ты винодел не в первом поколении, твой бизнес требует тонкого обоняния.

— Пока еще нет вина с запахом тестостерона, — смеялась она. — Но он пьянит так же, как самое замечательное и выдержанное вино, — уверяла Элен, оглядывая тело Роже, распростертое под ней.

Он мычал нечто неопределенное, привлекая ее к себе.

— У тебя очень чуткий не только нос, — пробормотал он, запуская руку между бедер Элен. — Хорошо сидишь?

— Как никогда раньше!

Роже улыбнулся, услышав откровенное удовольствие в ее интонации.

— Поехали! — Элен пятками пришпорила Роже.

Их «заезды» нравились обоим. Роже и Элен, казалось, нашли друг друга.

— Слушай, что мы делали до сих пор, а? — спросила Элен, прижимаясь щекой к влажной от пота, густо поросшей волосами мужской груди.

— Паслись на чужих лугах. — Роже усмехнулся.

— Но не без пользы, — заметила Элен, устраиваясь на его плече. — Мы узнали, чего мы точно не хотим.

Роже молчал, ожидая продолжения.

— Причем во всем.

— Например? — отозвался он, просто чтобы подать голос, потому, что веки опустились сами собой, а дыхание становилось ровнее. Элен почувствовала, что Роже засыпает, и не мешала ему. Пусть отдохнет. Этот мужчина ей нужен. Для двух очень важных дел: разорить брата и стать ее мужем. Уже пора сделать и то, и другое.