Кристин Лестер - Берег нежности Страница 15

Обилие вариантов зашкаливало, впору было снова составлять бесконечные «списки про Ивеля».

Но самое страшное было не в этом. Самое страшное было в том, что и в самой Жанет начали происходить изменения. Она стала мстительной, завистливой, грубой и жестокой. Она вдруг вспомнила свое раннее детство и законы негритянского квартала, а вспомнив это, начала вести себя жестоко со всеми.

Она не могла так больше жить, но и уйти уже тоже не могла. Что-то мощное и темное держало ее возле этой семьи, и однажды Жанет поняла, что, кажется, спрут добрался и до нее.

Третий год совместной жизни увенчался приобретением дорогого дома недалеко от особняка Броквиллов, дома, на который ушло несколько миллионов. А после этого Анна потребовала продать квартиру, чтобы «компенсировать совместное проживание».

Что она хотела этим сказать, было непонятно, но зато было хорошо понятно, что деньги за квартиру матери Жанет не увидит теперь никогда.

Так оно и вышло. Анна быстренько открыла срочный вклад на имя сына, и теперь в течение пяти лет на эту сумму должны были капать проценты. Брать деньги раньше окончания срока не рекомендовалось. И все реквизиты хранились в сейфе у Анны.

Когда Жанет обратилась к мистеру Броквиллу с жалобой на произвол его супруги, тот развел руками.

— Извини, Жанет. Этими вопросами у нас занимается Анна. А мне нужно зарабатывать.

Жанет махнула на все рукой и ушла в работу. Ивель уходил в газеты, она уходила в работу, и это давало возможность обоим отдохнуть от реальности, а Жанет еще и приносило небольшой доход. Но с некоторых пор Ивель стал критически относиться к ее занятию и все чаще говорил, что ей надо идти на настоящую работу. Что означает «настоящая» и сколько за нее должны платить, он не объяснил.

Она часто думала, что, появись в их жизни малыш, дела сразу пошли бы на лад, и Анна, которая видела, что с сыном происходит что-то не то, тоже так думала. Это был единственный пункт, по которому свекровь и невестка пришли к согласию.

Но тут разразился гром среди ясного неба: запротестовал Ивель. Он так боялся, что Жанет его обманет и все равно забеременеет, что, перепробовав все способы предохранения, решился на крайность: перестал заниматься сексом вообще. У Жанет снова опустились руки.

Могла ли она уйти от него? Самое интересное, что именно теперь, когда уходить было в общем-то некуда, Жанет неожиданно осмелела. Так, наверное, бывает, когда у человека совсем не остается надежды, — он вдруг обретает внутреннюю свободу, словно приговоренный к смерти, которому нечего терять.

Ее положение перестало казаться ей безвыходным. Если она по-настоящему захочет избавиться от этой странной семейки, то ее ничто не остановит. Только для окончательного решения был нужен какой-то сильный толчок или случай.

Год назад Ивель вдруг вспомнил, что у них совсем нет секса, более того: начал замечать измены жены. Измен было всего три, но зато они сильно встряхнули Жанет. Благополучно забыв, что сам был инициатором охлаждения отношений, Ивель принялся изображать несчастного, которого не любят и не допускают к телу. Это давало ему повод иногда напиваться до чертиков.

Когда Жанет напомнила причину «отлучения от тела», он произнес те самые слова, которые ей до сих пор больно было вспоминать: «Я не хочу детей, и давай закроем эту тему хотя бы на ближайшие пять лет»…

Больше уже никто не мог помочь ей. И Жанет решила: вот оно. Вот тот самый толчок, тот самый знак, та самая точка. Теперь она уйдет.

Однако сегодня Ивель произнес это магическое слово «развод», и Жанет снова стало страшно, будто бы она и не принимала никакого решения…

6

Жанет с трудом дождалась половины второго ночи. Теперь ни о каком отключении телефона не могло быть и речи! Жанет буквально распирало от обиды и отчаяния, хотелось поговорить обо всем случившемся, хотелось наконец-то хоть кому-то излить душу. Только честно, до самого конца, не утаивая ничего.

Оливия? Она на эту роль не годилась. Не годилась хотя бы потому, что Жанет не могла рассказать ей, где выросла и ценой каких лишений добилась того, что имеет сейчас.

Для Оливии и людей ее круга проблемы Жанет были представлены в виде небольших шероховатостей на глянцевой поверхности жизни. Пороки и грехи не выходили за строго очерченные рамки допустимого в их обществе.

Если бы Оливия узнала про негритянский квартал, про то, как семья едва сводила концы с концами, покупая просроченные продукты, а одежду — в магазинах поношенных вещей, про то, как пил отец и как мать работала в две смены на фабрике… вряд ли Оливия стала бы дальше общаться с Жанет.

С кем еще можно поговорить? Если только с бабушкой, но бабушка далеко, во Франции. А здесь… А здесь — только загадочный телефонный незнакомец и все.

Конечно же есть еще Гартье, кроме того — Алекс, которого Жанет упорно называла Красные Плавки, и пара-тройка постоянных собеседников, которые любили поговорить о жаре и кино… Но разве годятся они все для задушевного разговора? Конечно нет.

И тогда она решилась! Будь что будет, но сегодня она изольет душу! Пусть даже это будет самой большой ошибкой в ее жизни, зато хоть на час-другой наступит облегчение. Пара часов счастья против шести лет терпения и обид…

От нечего делать в ожидании телефонного звонка Жанет весь вечер провела перед зеркалом. Но на этот раз не красилась, не примеряла наряды, а просто сидела, грустно глядя на свое лицо, словно впервые увидела.

Когда-то она была красивая. Кудрявые волосы раньше были темными, а теперь стали почти белыми, выкрашенными ее парикмахером в цвет «скандинавский блондин». Ивелю не нравилось, а она себе казалась женственнее и даже аристократичнее. Ивелю вообще нравилось, только когда у нее была очень короткая стрижка. А кудряшки вечно раздражали.

— Я люблю гладкошерстных женщин, — шутил он.

— Ну и люби, — пробурчала Жанет, покачиваясь на стуле и глядя себе в глаза.

Глаза… Глаза стали больше и печальнее. Как у грустной лани. Оливия называет ее кошкой. Кошкой ее называли еще в школе, а зря. Никогда Жанет не напоминала себе этого зверька: в кошках слишком много независимости, а у Жанет в характере преобладало то, что зовется совестью и чувством долга.

Жанет вздохнула, отворачиваясь от зеркала. Да, необходимо с кем-то наконец перемолоть все эти проблемы. За всю свою жизнь она ни разу не была у психоаналитика. А ведь большинство людей отдают им больше половины зарплаты!

Чем ночной собеседник лучше других? Да ничем. Просто тем, что он есть. И сам предложил помощь. Что-то во вчерашнем разговоре, несмотря на всю нелепость, тронуло ее до глубины души.