Кей Торп - Занавес поднимается Страница 15

— Нет. — Керри замолчала, стараясь привести свои мысли в порядок. — Нет, все, что он предлагает, разумно и обоснованно. Загвоздка в том, что это я не понимаю образ, не чувствую его… — Она подняла глаза и криво усмехнулась. — Это звучит смешно, да?

— Я так не считаю. — Он пристально смотрел на нее. — Как вы думаете, в чем заключается индивидуальность каждого персонажа?

Керри задумалась.

— В мотивах их поступков.

— И чем руководствуется Хармиана?

— Любовью, — ответила она спустя мгновение.

— Да, но какой любовью? Любовью к мужчине? К себе? К жизни, наконец?

— Нет, — уже более решительно произнесла девушка. — К Клеопатре.

— Правильно. Она порабощена — и физически и морально, — порабощена ее царицей и госпожой. И при этом она далеко не слабохарактерная личность. У нее есть и воля, и амбиции, и ума достаточно. Вполне достаточно, чтобы разобраться, что представляет собой Клеопатра.

— Вы имеет в виду, какой она была в начале пьесы?

Циничная усмешка промелькнула на его губах.

— Я имею в виду, какая она сейчас и какой будет всегда: своенравная, ревнивая и абсолютно безжалостная.

— О нет, вы не правы! — пылко возразила Керри, забыв на время, кто сидел перед ней. — Вначале — да, она была именно такой. Но потом, когда Антоний умирает, она убивает себя ради любви!

— Она убивает себя, — возразил Райан спокойно, — потому что ее гордость и тщеславие не позволяют ей смириться с той жалкой участью, которую уготовил ей Цезарь. Конечно, вначале ее тешит эта идея, но только до тех пор, пока Долабелла не подтвердил то, о чем она уже давно догадалась. Вот тогда ее решение созрело окончательно.

— Так вы, значит, считаете, что она никогда не любила Антония? Он был для нее всего лишь одним из многих?..

— Она, конечно, любит его. Настолько, насколько способна любить кого-либо, кроме себя самой. Не забывайте, что даже тогда, когда он лежит, умирая, и умоляет ее спуститься к нему с пьедестала и поцеловать его в последний раз, она отказывает ему в этом. «А иначе меня схватят», — говорит она. О ком она думает в этот момент?

— Она боится.

— Да, за свою собственную шкуру. Она хочет попрощаться со своим возлюбленным, но без риска быть арестованной. — Райан покачал головой. — Шекспир изобразил ее поверхностной женщиной, и именно так ее и следует играть. Это не очень популярная интерпретация, но она правдивая.

В комнате воцарилось молчание, затем Лиз спросила задумчиво:

— А Паула согласна с тобой?

Он пожал плечами:

— Может быть. Хотя это не имеет никакого значения. Клеопатру идеализировали в театре так долго, что нужно быть очень храброй актрисой, чтобы сыграть не так, как это принято.

— Но если вы не верите в эту интерпретацию…

— А я и не должен. Что бы Паула ни делала с Клеопатрой, Антоний остается таким, какой он есть, — человеком, полностью запутавшимся в ее проблемах.

— Вы представляете ее очень злой.

— Вот уж нет. Она прекрасная, очаровательная женщина, хитрая и коварная, часто жестокая, но злая — никогда. Она такая, какой втайне мечтает быть любая женщина, но мало кто осмеливается воплотить эти мечты в жизнь. Вот твой ключ, Керри. Хармиана боготворит свою госпожу за эти качества, за которые она все бы отдала. Если вы собираетесь радикально изменить Клеопатру, значит, Хармиана тоже должна измениться.

В комнате стало темнеть, солнце клонилось к закату. Райан взглянул на светящийся циферблат своих часов.

— Я должен идти, — сказал он. — Я собирался заглянуть на пару минут посмотреть, как вы тут вдвоем справляетесь. В театре совсем нет возможности поговорить.

— Нет, если мы собираемся хранить наш маленький секрет, — согласилась с ним Лиз и грустно добавила: — Ты знаешь, я жалею сейчас, что вынесла этот вопрос на обсуждение. Мне очень неловко.

— Значит, у тебя не хватает смелости защищать свои убеждения, — резко сказал Райан. Он пристально посмотрел на Керри. В выражении его лица было что-то, что она не смогла понять. — Я не очень шокировал вас?

— Нет, — ответила девушка, — в любом случае я предпочитаю идеалистическую трактовку пьесы.

— Я так и думал. — Он улыбнулся. — Будем надеяться, что вам удастся сохранить ваши иллюзии. — Надевая пальто в прихожей, он предупредил: — Вам завтра предстоит тяжелый день. Уоррену, скорее всего, многое из того, что он сделал, не понравится при повторном просмотре, и он тут же захочет все изменить. Запаситесь терпением, оно вам завтра понадобится.

— Ничего себе успокоил, а?! — воскликнула Лиз, когда за ним захлопнулась дверь. — И как раз тогда, когда я начала думать, что самое плохое у нас уже позади! — Она постояла молча некоторое время и сказала уверенно: — Однако из этого разговора можно сделать один важный вывод: он никогда не женится на Пауле. Она как раз такая, какой он описал Клеопатру, и если он так отчетливо представляет себе одну, то, разумеется, ни на минуту не заблуждается относительно другой.

Керри взяла поднос с посудой и отнесла его на кухню. Она налила горячую воду в миску, капнула туда жидкость для мытья посуды, сложила чашки и блюдца и почувствовала приятное покалывание в руках. Лиз была права, отрешенно думала она. Райан не женится на Пауле. Вообще сомнительно, чтобы он женился на ком-нибудь. Пожалуй, ему не подойдет ни одна женщина.

Адриан заявился рано. Приводя в порядок волосы перед зеркалом около туалетного столика, Керри слышала тихую беседу Лиз и Адриана, прерываемую иногда смехом. Зазвучала музыка. Когда Керри вошла в гостиную, они сидели рядом на кушетке и просматривали коллекцию пластинок Лиз.

— Некоторые пластинки, должно быть, стоят целое состояние, — заметил Адриан и, взглянув на входящую Керри, улыбнулся ей своей самой обворожительной улыбкой: — Вот теперь я нисколько не сержусь, что ты так долго крутилась перед зеркалом. Зеленый цвет тебе определенно к лицу.

Опершись рукой на диванную подушку, чтобы встать на ноги, он нащупал какой-то предмет. Это была элегантная золотая ручка. Адриан был изумлен.

— Прекрасная работа, — прокомментировал он. — Твоя, Лиз?

— Нет, — чистосердечно призналась она, забирая у него ручку. — Она принадлежит… одному моему другу.

Лиз наблюдала, как он помогал Керри надеть ее светло-желтое меховое манто, и пожелала нарочито весело:

— Хорошего вам вечера. Возможно, я буду уже спать, Керри, когда ты вернешься.

«Надеюсь», — подумала Керри, когда они выходили на улицу.

Это был не очень интересный вечер, хотя Адриан старательно развлекал ее. Они ужинали, танцевали, о чем-то болтали, обсуждая то последние премьеры, то своих коллег. Адриан рассказывал анекдоты из театральной жизни.