Счастье со второй попытки - Ким Лоренс Страница 15

Данте кивнул, не поняв, к чему она ведет.

– И мама второй раз вышла замуж.

Данте снова кивнул, вспомнив день, когда познакомился с матерью Беатрис. Рэйчел Монк к тому времени была в разводе. Их отношения не заладились с самого начала. Новость о замужестве дочери привела ее в негодование. Да и как могла отреагировать мать, когда дочь заявила ей, что вышла замуж неделю назад в Лас‑Вегасе, и этот мужчина… – барабанная дробь, – Данте Веласкес?

Он не думал, что в новой семье его примут с распростертыми объятиями, и даже готовился к худшему, – его собственные родители подготовили его к этому. Годам к десяти он перестал обращать внимание на их ругань… и даже начал наслаждаться ею.

После первого шока его теща стала вежливой, но не более того, и при их редких встречах она никогда не расслаблялась, продолжая считать его угрозой для счастья своей дочери.

Данте вспомнил, что Беатрис несколько раз говорила о втором браке матери, но он никогда не интересовался подробностями.

– Они развелись несколько лет назад?

– Да, слава богу!

В этом восклицании не было ничего особенного.

– Ты его не любила?

– Он был мерзавцем. – Беатрис хотела сказать это спокойно, но не получилось.

Данте напрягся… Глаза его потемнели, по спине пробежал холодок.

– Он бил тебя?

– Нет, не бил.

Мышцы его расслабились, но возле рта продолжала нервно биться жилка.

– Он никогда не поднимал на меня руку. – «Люди почему‑то считают, что насилие выражается в физическом воздействии, но пытки могут быть разными», – подумала Беатрис. – Ему не нужно было бить меня, – тихо сказала она. – Он вообще не обращал на меня никакого внимания. Не я была его целью. Я была невзрачной долговязой девочкой, и это оказалось мне на руку.

Данте взглянул на ее лицо – гладкая нежная кожа, чувственные губы и выразительные голубые глаза под темными бровями. Ему трудно было представить ее угловатым подростком. Сейчас она была неотразимой красавицей.

Странно, но сама Беатрис не придавала своей красоте особого значения. Она не была тщеславной. Это восхищало Данте, потому что таких женщин он никогда не встречал.

– Эдвард любил быть в центре внимания, особенно матери, – продолжала Беатрис, – и никаких конкурентов не признавал. Он не считал меня привлекательной или умной, но Майю он невзлюбил с самого начала. Она была хорошенькая, как кукла, но терпеть не могла, когда ее так называли. Она была девчонкой‑сорванцом. Майя была одаренной, не по годам развитой. И он, похоже, ощущал ее связь с матерью…

Беатрис помолчала, и ее голубые глаза затуманились от тяжких воспоминаний. Сделав усилие, она взяла себя в руки.

– Отец с матерью всегда говорили ей, что она особенная, так как не хотели, чтобы она чувствовала себя второстепенной по отношению ко мне. Они постоянно подчеркивали, что она такая же их дочь, как и я.

– Я забыл, что они удочерили ее, – сказал Данте. – А что чувствовала ты?

Беатрис удивленно взглянула на него, покачав головой.

– Что чувствовала ты, когда Майе говорили, что она особенная? – пояснил Данте. – Когда мать уделяла ей больше внимания, чем тебе, всячески подчеркивала, что между ними особая связь?

Улыбнувшись, Беатрис попыталась объяснить:

– Родители постоянно говорили, что мы обе дороги им, а Майя с мамой считали, что… ты можешь быть любима обоими родителями, но быть ближе к кому‑то одному. Я была папина дочка, – призналась Беатрис, и в глазах ее мелькнула печаль. – Я всегда была ближе к отцу, чем к матери. Мы были счастливой семьей, так было, даже когда отец умер. Мы любили друг друга и поддерживали во всем, но потом…

Данте увидел, как Беатрис сглотнула. Непроизвольно она прижала руку к горлу.

– Все изменилось буквально за одну ночь. Сначала мы были рады видеть нашу мать счастливой, помогали ей наряжаться и делать макияж перед свиданием с Эдвардом. Поначалу он казался очаровательным мужчиной. Но когда они поженились, он кардинально изменился. Постепенно он стал ограждать мать от всего и всех, включая нас. А мы тогда ничего не понимали, потому что были детьми. Он был с нами ласков в присутствии матери, но, когда ее не было, он третировал нас. Одним из способов издевательства над Майей были постоянные обвинения. Он шпынял ее каждый день, насмехался над ней и говорил, что она бестолковая и ни на что не годится. И в конце концов сестра поверила в это. Он был садистом. Ему нравилось видеть, как она плачет.

Беатрис оторвала взгляд от своих сжатых пальцев, когда Данте тихо выругался. Он увидел, как она смахнула со щеки слезу.

– Она всегда прекрасно рисовала, и учителя хвалили ее, – продолжила Беатрис. – Но Эдвард разрушил ее веру в себя. Он брал ее рисунки и высмеивал их. Со временем яркая жизнерадостная девочка превратилась в замкнутого ребенка. Мать, когда я говорила ей об этом, долгое время не верила мне… – Вздохнув, Беатрис взглянула на Данте и печально улыбнулась. – Поэтому, как видишь, я постоянно говорю Майе о том, что она необыкновенно талантлива, и ведь это правда.

– Да, я понимаю. – Но Данте все‑таки считал, что не только Майя талантлива.

Беатрис была защитницей своей сестры и нисколько не завидовала ей. Данте стало стыдно от того, как он раздражался, видя заботу Беатрис о Майе. Теперь он понял, почему она не воспринимала критические замечания по поводу своей сестры.

Если бы он знал, какая тесная связь была между сестрами, никогда бы не попытался разрушить ее. Но он не знал, потому что совсем не интересовался их семейной историей.

– Мы чувствовали себя беспомощными, и это было тяжелее всего, – глядя в окно, произнесла Беатрис. Она будто забыла о том, что Данте рядом. – Сначала он издевался над Майей, потом стал издеваться над матерью с этим чертовым ЭКО. Мать не могла создать ему ту семью, которую он хотел, и, хотя здоровье ее ухудшалось, он заставлял ее снова и снова ходить в клинику. Он говорил ей, что, если она настоящая жена, она должна забеременеть от него.

Глубокий голос Данте прорвался в ее мрачные воспоминания.

– Твоя мать делала ЭКО?

Беатрис кивнула.

– Вот почему ты так остро отреагировала на мое предложение сходить на консультацию. – Данте покачал головой. – Если бы я знал…

– Не думаю, что моя реакция была чрезмерной, – возразила Беатрис, повернувшись к нему. – Просто я считаю, что подобные вопросы следует обсуждать вдвоем.

– Я думал, ты просто не хочешь иметь детей. После выкидыша…

Беатрис непроизвольно прижала руку к животу.

– Это ты не хочешь иметь детей. Тебе нужен наследник.

Данте глубоко задумался. Беатрис