Барбара Данлоп - Та, что красивее Страница 16

— Вы, британцы, только и умеете, что варить овсянку.

— Я сварю вас, если вы…

— Прекратите! — вмешался в их спор Алекс.

Филиппе тут же успокоился.

— Простите меня, мистер Гаррисон. Мадемуазель, — начал он, — я Филиппе Ганьон. Шеф-повар, ученик самого Жан-Пьера Лакона. Я готовил для принцев и президентов. Я к вашим услугам.

Алекс посмотрел на Эмму.

— Это я наняла поставщика провизии, — призналась она.

На его лице не дрогнул ни один мускул.

— Ты наняла поставщика провизии?

— Мне не следовало этого делать? — спросила Эмма, зная, что это звучит нелепо.

Лицо Филиппе приобрело неестественный багровый оттенок. Алекс ничего не ответил, но его глаза расширились.

Миссис Нэш фыркнула:

— Вы невеста!

Хотя это было так, Эмма поняла, что взяла на себя слишком много. Она не должна была нанимать шеф-повара.

Впрочем, Эмма была довольна — Филиппе оказался весьма расторопен и толков. Он освободил ее вестибюль от назойливых репортеров и ненужных организаторов свадеб. К тому же он полезен еще и как профессионал. Неужели теперь придется его увольнять?

Но у миссис Нэш, считавшей себя единовластной хозяйкой в этих владениях, были свои планы относительно свадьбы Алекса, и Эмма не желала портить с ней отношения.

Она посмотрела на Алекса, Алекс по-прежнему молчал в ожидании ее следующего хода.

— Может, пойдете на компромисс? — Эмма перевела взгляд с миссис Нэш на Филиппа.

Алекс усмехнулся.

— Ты думаешь таким образом разрешить вечный спор англичан и французов о том, чья кухня лучше?

— Разве это плохо?

Ее вопрос остался без ответа.

— Я готов, — многострадально вздохнул Филиппе, — пойти — как вы там говорите? — на некоторые уступки.

Эмма с надеждой посмотрела на миссис Нэш.

— Это традиция, — отрезала пожилая женщина, поджав губы.

Эмма попыталась найти выход из положения.

— Может, вы займетесь главным блюдом, а Филиппе приготовит десерт?

— МопDieul— Филиппе перекрестился. — Я разорен.

Миссис Нэш щелкнула зубами.

— Адмирал бы в гробу перевернулся.

Эмма снова посмотрела на Алекса.

— Есть еще какие-нибудь идеи? — спросил он.

Ну все, с нее хватит! Он сам заварил эту кашу с помолвкой.

— Это ты сделал мне предложение на публике. Послушай, Филиппе спас меня. Он разогнал репортеров и других поставщиков…

— Тридцать пять лет, — перебила ее миссис Нэш. — Тридцать пять лет я работаю в семье Гаррисон!

Филиппе порывисто взмахнул рукой

— Йоркширскому пудингу и вареной капусте нет места намоем столе!

— Вашем столе?! — возмутилась миссис Нэш. — Полагаю, вы имеете в виду стол мистера Гаррисона?

— Пресса, — продолжал свою речь Филиппе, энергично жестикулируя. — Она была повсюду, и мисс Маккинли была вынуждена скрываться. Я спас ее.

— Это правда, — согласилась Эмма. Она не собиралась увольнять Филиппе только из-за того, что он разошелся во вкусах с миссис Нэш. Четверо разумных взрослых людей все же должны были прийти к компромиссу.

Она обратилась к пожилой женщине:

— Почему бы нам не добавить к вашим традиционным рецептам несколько новых?

— Например, лягушачьи лапки? — саркастически бросила та.

— Все лучше, чем ростбиф — жесткий, как подметка, — гордо ответил француз.

— Хватит! — Алекс решительно выступил вперед. — Филиппе, миссис Нэш, вы будете работать вместе. В среду я жду ваших совместных предложений.

Оба замолчали и уставились на хозяина.

— Утром, — добавил Алекс.

Филиппе и миссис Нэш подозрительно посмотрели друг на друга.

— Не слышу вашего ответа.

Француз гордо вскинул подбородок.

— Я согласен, мистер Гаррисон. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь.

— Безусловно, мы можем это обсудить, — с вызовом ответила миссис Нэш.

— Благодарю вас, — кивнул Алекс. — А теперь, если вы позволите, мы с Эммой продолжим выбирать украшения.

Миссис Нэш и Филиппе кивнули и вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. Алекс наигранно вздохнул.

— Француз!

— Откуда я могла знать, что у тебя такая фанатичная экономка?

Алекс подошел к открытому сейфу.

— Ты права. Есть еще что-то, о чем я не знаю? Водитель-грек? Флорист из Румынии?

— Миссис Нэш имеет что-то против румын?

Алекс стоял к ней спиной, но Эмма была уверена, что он улыбается.

— Может, тебе следовало бы сначала согласовать свои планы со мной?

— Чтобы потворствовать твоему тщеславию?

— Чтобы избежать убийства или членовредительства во время церемонии. А-а, вот оно…

Эммой завладело любопытство, и она подошла к сейфу.

— Что ты там нашел?

Он открыл красную бархатную коробочку.

— Бриллиант Тюдоров.

Когда Эмма взглянула на камень, у нее перехватило дыхание.

Кольцо было великолепно.

Ободок его состоял из платиновых нитей, переплетенных в замысловатом кельтском узоре. По кругу кольцо украшали рубины, а в центре находился безупречный овальный бриллиант.

Бриллиант Тюдоров. Старинный, уникальный, бесценный.

— Примерь его, — сказал Алекс.

Она покачала головой. Фальшивые невесты не должны прикасаться к таким вещам. Он протянул ей коробочку.

— Миссис Нэш права. Украшения будут играть нам на руку.

Переминаясь с ноги на ногу, Эмма покачала головой. Ее сердце учащенно билось. Она ни за что его не наденет! То кольцо, которое Алекс ей подарил на вечере «Теддибэр Траст», прекрасно подходило к церемонии.

— Оно застраховано, — усмехнулся Алекс.

— От несчастий?

Он в замешательстве посмотрел на кольцо.

— От каких еще несчастий? Это всего лишь металл и камни.

— Это бесценная семейная реликвия.

— Реликвия моей семьи, и поэтому я хочу, чтобы ты его носила.

— Это не тебе выбирать.

Алекс нахмурился.

— Кольцо принадлежит мне, и я могу подарить его тому, кому захочу.

— Я говорю о нравственной, а не о юридической стороне дела.

— Что, по-твоему, такого безнравственного в ношении моего кольца? — В его голосе слышалось разочарование.

— Это было бы неуважением по отношению ко всем невестам, носившим его до меня.

Алекс прищурился, и на его губах заиграла слабая улыбка.

— Эмма, ты правда думаешь, что ты первая невеста, которая выходит замуж за члена семьи Гаррисон из-за денег?

Эмма выходила замуж не из-за денег. Она просто… Это было взаимовыгодное соглашение, и ее возмущало, что он заставлял ее думать иначе.

— Такое происходит с начала восемнадцатого века, — сказал Алекс. — Даже мой отец… — Он резко замолчал. — Дай мне руку. Эмма.