Кэрол Маринелли - Гостья из его снов Страница 16

Несмотря на горячий душ, ей было холодно без него. Отвернувшись, Мия тщетно попыталась не смотреть, как он снимает промокшую одежду и обматывает полотенце вокруг своего божественного тела. Дверь за ним наконец закрылась, и Мия осталась одна. Дрожа, стояла она под струящейся водой, зная, что эта пытка не закончится никогда, что через некоторое время увидит его снова.

И Мия задала себе вопрос: как ей быть с этим?

Как она сможет смотреть ему в глаза и не открыть тайну, которую теперь знает только она одна?

Глава пятая

Когда Мия нерешительно вышла во внутренний дворик, она сразу увидела Итана. На нем были темно синие джинсы и черный свитер. Его волосы, еще немного влажные, спадали на лоб. На Мии были трусы боксеры и огромная футболка — вещи Итана, которые он предусмотрительно оставил для нее на кровати.

— Спасибо за это. — Она подергала белую ткань футболки. — По-моему, живот еще немного раздался по сравнению со вчерашним днем. Не хотела бы я снова лезть в то черное платье.

Последовала длинная пауза. Итан наполнил соком два высоких бокала, пододвинул к ней блюдо со сладостями.

— Нет, спасибо… — начала было Мия, но потом, вспомнив вчерашний разговор, нехотя взяла шоколадный круассан и откусила кусочек сладкого теста с горьковатым шоколадом внутри.

— Вкусно? — спросил Итан.

— Очень. Ты обязательно должен сказать мне, где ты их купил, чтобы я смогла взять пакетик таких же, когда поеду домой.

Итан на секунду прищурился, но промолчал. Лишь сделав большой глоток, заговорил:

— Мия, мы можем поговорить? Я имею в виду, можем мы попытаться поговорить без ссор?

— Я сомневаюсь. — Она невесело усмехнулась, провела пальцем по ободку бокала, закрыла глаза и кивнула. — Но можем попытаться.

— Я понимаю, как это произошло. — Он тяжело вздохнул. — Я помню этот разговор. Мой отец был в бешенстве той ночью, когда вернулся Ричард, чуть ли с ума не сходил. Он намеревался добраться до самой сути, а это значило, что у Ричарда не было ни единого шанса выстоять. Вот почему Ричарду пришлось лгать.

— С твоими родителями всегда так? — спросила Мия, пытаясь увести разговор в сторону. — Ричард отказывался говорить, когда я пыталась расспросить его о детстве.

— И неспроста, — произнес Итан мрачно, задерживая на ней взгляд. — Мия, если бы Ричард был жив, ты все равно стала бы растить ребенка одна?

Она нерешительно кивнула.

— Мы договорились, что Ричард будет играть важную роль в воспитании нашего ребенка, но я все равно собиралась быть матерью одиночкой.

— Я не имею права судить тебя, Мия. Просто по какой-то странной причине я всегда был уверен, что двое родителей лучше одного. — Она хотела подняться, чтобы закончить разговор, но он поймал ее за руку, и после минутного колебания Мия уступила. — Ты будешь прекрасной матерью, Мия. — Итан увидел, как ее щеки зарделись, и продолжил: — Я бы все отдал, чтобы расти как твой ребенок, пусть с одной матерью, без отца. Это лучше, чем жить с моими родителями! — Он глубоко вздохнул. — Я не удивлен, что Ричард замыкался в себе, когда ты расспрашивала его о детстве. Мои родители самые черствые люди, которых только можно встретить. Поверь, я не преувеличиваю. Я даже думаю, что они занимались сексом всего один, максимум два раза…

— Ты же не занимаешься сексом только для того, чтобы делать детей. — Ее губы сложились в ироничную улыбку, которая тут же исчезла, когда Мия заметила боль в его глазах.

— Ни одного поцелуя, ни одного объятия. Няни, одна за другой, проходили маршем мимо нас. Но, как только мы запоминали их имена, а они узнавали, что мы любим есть на завтрак, наши родители уже полагали, что мы «слишком привязались», и их увольняли. Какое облегчение наступило, когда мы наконец-то пошли в школу-пансион.

— Зачем тогда они родили детей? Все выглядит так, будто они даже не хотели видеть вас рядом!

— Они и не хотели детей. — Теперь в голосе Итана звучало отчаяние. — Они хотели наследников. Вот кем мы были. А когда стало ясно, что Ричард не передумает и не смирится с ролью, уготованной нам в семейном гостиничном бизнесе, его отшили, даже и глазом не моргнув. Вот такие люди мои родители, к сожалению…

— Но вы работаете вместе, — заметила Мия. — Ты же решил остаться… Расскажи мне все, Итан. Ведь это ты настаивал на разговоре. Почему ты остался? Если они на самом деле такие, тогда почему ты до сих пор работаешь с ними?

— Они устроили Ричарду такой ад, готовы были от него совсем отказаться…

— Поэтому ты остался? Чтобы они не отказались от тебя?

— Нет. — Он медленно покачал головой, а затем одним глотком осушил бокал. — Поверь мне, Мия, я бы с радостью ушел, я бы с превеликим желанием умыл бы руки…

— Они ведь твоя семья, — произнесла Мия, потрясенная жестокостью его слов, но Итан и бровью не повел.

— Они мои родители, — произнес он равнодушно. — Вот кем они для меня являются, не больше и не меньше. Я работал в семейной компании, чтобы они оставили Ричарда в покое… Если бы я ушел, то все было бы кончено. Но я бы выжил, — произнес он со своей обычной самонадеянностью. — Черт, я бы даже преуспел! Но не Ричард. — Итан покачал головой. — Он был бы как породистый котенок, выброшенный на улицу. И пяти минут бы не прожил. Когда они переехали в Сидней, то уже готовы были окончательно вычеркнуть его из своей жизни.

— Но тут вмешался ты?

Он кивнул.

— Я убедился, что Ричард по крайней мере получал приличные деньги от них, вплоть до своей смерти. Это дало ему возможность осуществить его мечту — поступить в школу искусств. Но если бы не я, он бы спал на полу в твоей хижине…

Мия сидела в молчании, боясь даже пошевелиться, нарушить это волшебное состояние откровения. Было просто невероятно наблюдать, как холодный и замкнутый человек открывает душу.

— Ты сама была свидетелем, как ужасно они обошлись с твоим отцом. Но поверь, все могло бы быть гораздо, гораздо хуже… Я отчаянно боролся, чтобы твоему отцу хотя бы заплатили нормальное выходное пособие…

— Скорее, плату за молчание, — возразила Мия, но Итан лишь пожал плечами.

— Называй, как хочешь, но твоему отцу пришлось бы плохо, если бы его судьбу решали только мои родители. Я даже не сомневаюсь, что они бы сдали в полицию родного сына, если бы узнали правду. Их Бог — деньги, Мия. Простые смертные, даже собственные дети, не стоят их внимания. Теперь-то я могу диктовать свои условия. Я хорош в своем деле, хорош настолько, что нужен им. И я единственный, кто может их остановить, если они начинают заходить слишком далеко.

Слезы наполнили глаза Мии, когда она полностью осознала всю сущность его родителей, ощутила одиночество и жестокость того мира, который Карвеллы создали для своих детей. А затем она улыбнулась Итану. Он с благодарностью принял ее улыбку, а затем сменил тему: