Терри Эссиг - Счастье рядом Страница 16

— Я иду с тобой.

— Это не обязательно.

Не обращая внимания на ее слова, Люк открыл свою дверцу, обошел машину, осторожно вынул уснувшую Каролину и с ней на руках направился к дому.

Мари поплелась за ним.

Люк, явно человек действия, дойдя до входной двери, обернулся:

— Ключ у тебя? Скорее, а то она такая тяжелая, когда спит…

Мари открыла дверь.

Люк зашагал прямиком в гостиную.

— Вот, положи диванные подушки на пол. Так у нее будет больше места, и если скатится, то приземлится на мягкое.

Мари сделала, как он просил, все время гадая, куда приземлится она сама, если позволит Люку и дальше вмешиваться в свою жизнь.

Он накрыл девочку шерстяным одеялом и, устроившись в большом кресле, в котором обычно сидел дедушка, выжидающе воззрился на Мари.

— Ну?

— Что «ну»? — огрызнулась она.

Он показал на коробочку в ее руке.

— Иди, делай тест.

Она швырнула коробочку на журнальный столик так, словно та могла укусить.

— Потом.

— Никаких «потом»! Только сейчас!

Ну что за настырный тип! Мари упрямо скрестила руки и гневно уставилась на него.

Люк поднялся, взял коробочку и сунул ей в руки.

— Давай. Неизвестность убивает меня. А я возьму Джейсона на урок вождения сегодня днем, когда он придет из школы. Обещаю.

Как это неловко. Как унизительно. Она едва знает этого мужчину. Мари испустила тяжкий вздох. Но если он поучит Джейсона водить…

Люк ждал минут десять. Потом в нетерпении начал барабанить пальцами по креслу, не зная, пойти ли за ней наверх или подождать еще.

Он уже собирался подняться, когда Мари наконец вернулась.

— Ну что? — спросил он.

Та беспомощно посмотрела на него. Ее губы зашевелились, но не издали ни звука.

— Да скажи же что-нибудь!

— Она посинела, — выдавила наконец Мари.

— У тебя будет мальчик? — спросил Люк.

— Нет. Если палочка становится синей, это значит только, что ты беременна. А уж мальчик или девочка, пока неизвестно.

Люк тяжело осел в кресле.

Мари беременна.

Он будет отцом.

Опять.

О черт!..

Глава седьмая

— Есть только один выход, — угрюмо заявил Люк.

Мари протестующе вскинула руки.

— Я не собираюсь избавляться от него. Хотя, правда, пока еще не знаю, как справлюсь со всем этим, но все в конце концов образуется, вот увидишь.

Ей нужно успокоиться. Как и ему.

— Разумеется, все будет хорошо. И я не предлагал делать аборт. Тебе следовало бы лучше меня знать.

— Я тебя вообще почти не знаю.

Узнает, и очень скоро. Он сделал умиротворяющий жест.

— Теперь тебе надо успокоиться. Если будешь так нервничать, навредишь ребенку.

— В первую очередь ты сам успокойся. Разве не видно, что я прекрасно со всем справляюсь сама? Думаю, так будет и впредь.

Хоть Люк пока еще не отошел от тех ударов судьбы, с которыми пришлось иметь дело в последнее время, он не мог допустить, чтобы Мари сражалась с неприятностями одна.

— Чудесно, — подхватил он, — будем играть с тем, что у нас на руках! Мы поженимся. И этот козырь должен побить все карты судьбы. Я постараюсь выяснить, как скоро мы сможем это сделать. — Люк надеялся, что Мари по достоинству оценит его великодушие.

— Надо плыть по течению жизни, — продолжала та, словно не слыша его.

— Я сказал: мы поженимся, — повторил он, а про себя подумал, что будет делать все от него зависящее, чтобы стать ей настоящим мужем.

Мари, кажется впервые в жизни, онемела. Округлив глаза, она уставилась на Люка, разевая рот, как выброшенная из воды рыба.

— Что? — выдохнула она наконец. Она не ослышалась? Он не мог предложить ей пожениться! С таким мрачным лицом!

— Ты слышала, — раздраженно бросил Люк, — я не собираюсь повторять это в третий раз.

— Вообще-то, когда мужчина просит женщину стать его женой…

— Я не прошу, — перебил он, — мы же будто бы играем в карты, помнишь?

Она проигнорировала его слова.

— …когда мужчина просит женщину стать его женой, он по крайней мере пытается сказать это как-то нежно… — Она все равно отказала бы, но хоть попросить-то он мог по-человечески! Каждая женщина мечтает о красивых словах любви, о романтике… Ее жизнь с Уэйдом была ужасна, но, черт возьми, его предложение было таким романтичным! Цветы, шампанское… И он спрятал кольцо в плитке шоколада. Все настолько неожиданно!

Люк же, похоже, не имеет ни малейшего понятия о тайных женских мечтах, решила Мари. Фактически лезет напролом, как дикий зверь.

Когда она поравнялась с креслом, он схватил ее за руку, заставив остановиться.

— Не дури, — процедил он сквозь зубы.

— О, как мило. Почаще называй меня дурой, и я непременно захочу за тебя замуж. — Мари подняла глаза кверху, словно желая посмотреть, видит ли Создатель глупость этого смертного.

Люк слегка встряхнул ее.

— Ты должна посмотреть на мое предложение трезво, Мари. Это единственное приемлемое решение.

— Трезво? Да уж, трезвее не бывает. Слишком мало оснований для этого брака, Люк. Бог мой, да ты мне даже не слишком нравишься.

— Это ничего. Я тоже не влюблен в тебя. Мы же говорим о браке, а не о постельных отношениях. — Черт его дернул за язык говорить такое! Теперь образ обнаженной Мари будет стоять у него перед глазами.

Она точно имеет дело с сумасшедшим!

— Ты, наверное, спятил! — воскликнула Мари. — Мы же только что признали, что не любим друг друга, так о каком браке может идти речь?

— О нашем браке. С учетом всех обстоятельств.

— Нет, вы только посмотрите: он опять за свое! Люк, к твоему сведению, брак требует определенных чувств, хоть какой-то симпатии друг к другу.

— Это старая песня! Страсть и все такое. Со временем огонь гаснет, и от него не остается ничего, кроме кучки пепла. Ну, скажи мне, разве я не прав? Просто ты сейчас сильно возбуждена и не можешь ясно мыслить.

Мари приложила руку к сердцу и сделала вид, что лишается чувств.

— Ах, мое бедное сердце, успокойся! Мне не выдержать всех этих ласковых нежностей, которыми меня осыпают…

Да, это правда: он, Люк, в отличие от Уэйда, никогда не умел с ходу охмурять девушек и заливаться соловьем. И нести романтическую чушь. Но, черт побери, в нем постоянства побольше, нежели было в его брате! От него не будет пахнуть спиртным и духами другой женщины. И его чековая книжка станет гарантией благополучия их семьи.

— Тебе сколько лет, Мари?

— Двадцать три, а что?

— В твоем возрасте ты уже должна быть выше всего этого, — надменно заявил он.