Карла Кэссиди - Всего лишь миг Страница 16

Но вот Клиф встал, потянулся. Зашел в ванную комнату. Поплескал холодной водой в лицо, стараясь не думать о том, как соблазнительно выглядела Эди, идя на свидание с этим ее врачом. Вышел из ванной, остановился в дверях спальни Эди. Будь она закрыта, он ни за что не вошел бы туда. Но полуприкрытая дверь манила его, словно печатное приглашение на званый ужин.

Клиф осматривал комнату опытным глазом полицейского, но расшифровывать то, что он видел, ему помогало сердце мужчины.

Комната Эди сразу открыла ему несколько вещей. Обои в цветочек, покрывало с воланом говорили, что ее хозяйка – женщина. Односпальная кровать свидетельствовала о том, что обычно эта женщина спит одна. Кипа книг на полу показывала, что она ведет спокойную, уединенную жизнь. Эти первые впечатления были сразу же зарегистрированы в его сознании – результат многолетнего служебного опыта.

Комната Эди. Ее присутствие чувствовалось во всем. Яркие, сочные краски, оживлявшие все вокруг, неуловимый аромат, державшийся в воздухе. Это увидел, почувствовал не полицейский, а мужчина.

Клиф подошел к туалетному столику и не удивился, что там очень мало косметики.

Вполне естественно, Эди почти ею не пользуется, ей это ни к чему. Рука Клифа задержалась на флаконе духов, он поборолся с желанием открыть пробку и посмотреть, не оттуда ли струится тот нежный аромат, который казался ему присущим самой Эди. Но он предпочитал думать, что запах этот не имеет искусственного источника и просто исходит от ее кожи, поэтому поставил духи на место. Клиф ощутил, как напряглись его мышцы, когда глаза остановились на персиковом шелковом лоскутке, лежащем в ногах кровати и вызвавшем в его памяти полуобнаженное тело Эди.

Кровь гулко забилась в жилах, когда он вспомнил, как глаза ее из светло-карих, цвета дуба, потемнели, приобрели цвет ореха в то время, как он ее целовал. Блестящие каштановые волосы потоком лились с плеч. С приглушенным проклятьем Клиф схватил ночную рубашку и бросил в другой конец комнаты, чувствуя отвращение к самому себе и своим жалким фантазиям.

Клиф вышел из спальни, вернулся в общую комнату и снова сел у окна. Пальцы, которыми он провел по волосам, дрожали. Я ее не стою, прошептал он и тут же упрямо добавил: но и этот хлыщ доктор с его спортивным автомобилем – тоже. Клиф посмотрел на часы, затем с каменным выражением лица уставился в окно.

Балет был дивный, декорации потрясающие, костюмы великолепные. Лучшая постановка «Жизели» из всех виденных Эди. Маркус, как всегда, был само обаяние, и все же к тому времени, как наступил антракт, Эди чувствовала себя несчастной. Несколько раз она ловила себя на том, что мысли ее сами собой оставляют «Жизель» и устремляются к Клифу.

Самый трудный человек из всех, кого ей довелось знать в жизни. Она не понимала его, он делал тщетными все ее попытки узнать его поближе. И обладал поразительной способностью задевать ее за живое, раздражать, как впившийся в кожу клещ.

Спору нет, Клиф напугал ее своим поцелуем. Вернее, тем, что поцелуй этот так взволновал и смутил ее. Последние два дня она решила его избегать, но ей это не удалось.

Эди смотрела, как Маркус прокладывает себе путь через огромное фойе. Вот кого понять совсем не трудно. Почему же ее мысли вновь и вновь возвращаются к этому чужому человеку в ее квартире, который ставит ее в тупик?

– Пожалуйста, – произнес Маркус, улыбаясь и протягивая ей бокал вина.

– Спасибо, – негромко сказала Эди и украдкой взглянула на часы. Начало десятого. Клиф сидит в темноте перед окном… Она отогнала вставшую перед ней картину и принялась потягивать вино.

– Дорогая, у вас все в порядке? Вы немного рассеянны сегодня, – сказал Маркус, и в его темных глазах мелькнуло чувство, которое можно было принять за участие.

– Простите. Я слегка устала.

– Что, бабушка не дает вам спать по ночам? Ей стало хуже?

Эди покачала головой.

– Не знаю. Бывают дни, когда я думаю, что она держится молодцом, а потом все вдруг меняется, и я спрашиваю себя, сколько я еще смогу ухаживать за ней дома. Я знаю, что рано или поздно мне придется положить ее в частную лечебницу, и мысль об этом разрывает мне сердце. – Эди не сказала Маркусу, что у нее есть и другая причина не спать ночами.

Маркус наклонился к ней, обдав запахом дорогого одеколона.

– Выкиньте все это из головы до конца балета. Вы слишком прекрасны, чтобы о чем-то беспокоиться. – Он бросил на нее проникновенный взгляд.

Того, кто плохо знал Маркуса, чарующее журчание его голоса и задушевный взгляд могли бы обворожить. Но Эди-то знала, как легко слетают с его губ красивые слова, и имела тайное подозрение, что, когда Маркус проникновенно глядит ей в глаза, он любуется собственным отражением в ее зрачках.

– Маркус, вы хороший друг, – она нежно дотронулась до его руки.

– Выходите за меня, и я избавлю вас от всех ваших забот, – беспечно воскликнул он.

Эди рассмеялась.

– Да вы бы тут же сбежали, если бы я согласилась.

– Ах, Эди, вы слишком хорошо меня знаете, – Маркус печально улыбнулся. – О, смотрите, вот Вивьен и Билл. – Он помахал рукой подходящим к ним друзьям. Эди снова взглянула украдкой на часы – перед ее мысленным взором стоял Клиф.

– Спасибо, Маркус, – сказала Эди, когда спустя два часа они стояли у подъезда ее дома. – Я замечательно провела вечер, спектакль был на редкость хорош.

– Да, не правда ли? Мне особенно понравился танцовщик, исполнявший партию Герцога.

Эди кивнула.

– Он был изумителен, – согласилась она. Маркус нежно взглянул на нее.

– Знаете, Эди, вы – одна из моих любимых приятельниц.

Эди рассмеялась.

– Ничего удивительного. Вам известно, что наша дружба вам ничем не грозит. Я не предъявляю к вам никаких требований.

– Боже избави! – у него был напуганный вид. – Огради меня Господь от требовательных женщин.

Эди снова засмеялась и поцеловала его в щеку.

– Спокойной ночи, Маркус.

– Спокойной ночи, дорогая. Позвоню через несколько дней.

Она кивнула и вошла в дом. Силуэт Клифа едва выделялся на фоне темного окна.

– Привет, – тихонько сказала Эди и зажгла свечу, стоявшую посередине стола. Комнату залил мягкий желтый свет.

Клиф кивнул.

– Хорошо провели время?

Эди пожала плечами.

– Да, неплохо.

– Долгонько же вы прощались там, внизу.

– Не дольше, чем обычно.

– А мне показалось, долго.

Эди повернулась к нему – лицом к лицу, руки в боки.

– Вы слишком молоды, чтобы быть мне отцом, и слишком не похожи на меня, чтобы быть моим старшим братом и так рьяно следить за моей нравственностью. В чем дело?

Клиф процедил сквозь зубы: