Кристин Лестер - Семнадцать белых роз Страница 16

— Сид! Ты что, не идешь со мной? — Элли села на корточки и протянула к нему руки.

Тот отбежал, спрятался за сапог Генри и не дал себя схватить.

— Ты что делаешь, Сид? Ты — мой щенок!

Но спаниель, привыкший к тому, что хозяева меняются почти каждый день, видимо, не думал пока выбирать кого-то одного. Да, кажется, с этой девчонкой он проводил времени больше, чем с остальными, зато вот у этого дядьки есть потрясающее болото возле дома. И очень много лягушек. И очень вкусный суп. Лучше всякого мяса и собачьего корма из консервных банок!

Нет, пожалуй, он останется с дядькой. По крайней мере, пока не кончатся лягушки.

— Ну знаете!

— Да отпустите вы его со мной, а вечером я его верну. Назовите ваш номер…

— У него свой номер.

— В собачьем корпусе?

— Да.

— Ну что же вы, Элли! Говорите, что любите своего пса, а сами даже не можете потерпеть, пока он вырастет.

— Да, вам легко говорить, а он съел всю мою квартиру за одну ночь!

Генри рассмеялся.

— Я же предлагал отдать его мне в первый же вечер. Мы с ним улетели бы сюда уже в воскресенье…

— Не волнуйтесь: мы с ним прилетели сюда в понедельник. И с тех пор грызем и рвем все швейцарское, фирменное.

— А детей своих вы наверно вручите няньке. Потому что от них много шума и беспорядка в доме.

— Давайте обойдемся без взаимных оскорблений.

— А что такого я сказал?

Но она его не слушала:

— Сид, идем домой! Ты что, остаешься?.. Ты куда?!

Щенок со всех ног несся вверх по склону, в сторону синего коттеджа с башенками.

— А вы сами не идете ко мне?

— Нет!!! Номер восемнадцать. Всего хорошего!

Элли быстро побежала вниз по тропе. Черт бы побрал этого продюсера! Она осталась без вкусного горячего обеда, и теперь придется заказывать себе что-нибудь в кафе. Это просто возмутительно! А они там наловились лягушек, наелись охотничьего супчика и, судя по всему, собираются еще трапезничать и всячески наслаждаться жизнью.

Мобильный телефон она решила больше не включать до возвращения в Штаты. Потому что пока звонки приносят одни неприятности и, так или иначе, являются причиной проблем. Лучше совсем без него. Она вдруг стала рассуждать как ее бабушка, которая иногда принималась выступать против достижений цивилизации. Ах, как хорошо было двадцать лет назад, когда мобильной связи еще не изобрели! Как независимо, наверное, чувствовали себя люди. А теперь ты словно на длинном поводке: в любой точке планеты тебя могут достать и притянуть к себе… Теперь Элли согласилась бы с бабулей на сто процентов!

Сид вернулся глубоким вечером, словно ребенок, которого мама отпускала на весь день в Диснейленд: грязный, уставший, но совершенно обалдевший от счастья.

— Я возвращаю его вам в целости и сохранности. Мы поужинали, задавили двух лягушек…

— Фу!

— Да, вам нужно его помыть. Знаете ли, местные лягушки имеют очень резкий запах.

— Я уже успела это оценить. Только потрудитесь объяснить мне одну небольшую деталь.

— Какую?

— Почему ВЫ его крадете, выгуливаете до одурения, валяете где попало, а МНЕ его приходится мыть? А?!

— Ну хорошо. — Генри потянул поводок из ее руки. — Я вымою его сам, а верну утром.

— Вот вымойте и верните! Только не утром, а сегодня же вечером!

— Но это уже будет ночь. И потом: кто же после ванны выходит на улицу? После ванны полагается понежиться в теплом махровом халате и ложиться баиньки! А вы хотите, чтобы мы по осенней ночи тащились так далеко! Нет уж, извините. Придем только завтра утром. Пойдем, Сид.

— Вы что? — Элли схватила продюсера за рукав и стала тянуть на себя, задерживая в дверях. — Вы что, решили переманить у меня собаку? У вас что, денег не хватает свою купить?

Как ни странно, он оставался спокоен.

— Нет, просто в детстве у меня был точно такой же спаниель. Мы вместе выросли и повзрослели, как два брата. И с тех пор я питаю слабость к этим рыжим ушастым обормотам! — С этими словами он наклонился к собаке, и та преданно лизнула его в ухо.

— Ну все! Мне надоело! Забирайте его и уходите. Завтра утром я вас жду, и чтобы больше мы никогда не встречались, лягушек не ловили и в гости к вам не ходили. Ясно?

— Есть, сэр! — ответил Генри, принимая стойку морского офицера.

— Вы что, на флоте служили? — против воли поинтересовалась Элли, оглядывая характерные выпуклости на плечах и бицепсах, выступающие под тонкой спортивной курткой.

— Было такое.

— Заметно. Вас там как следует накачали.

— Что поделаешь: папа хотел сделать из меня морского офицера. А видите, что получилось? — Генри разочарованно развел руками, как будто говорил о какой-то неудаче. — Как говорится: что выросло — то выросло.

— Только не надо рассказывать мне о трудном детстве и тиране-отце! Знаем мы эти сказки!

— Не буду.

— Вы все придумали. Я вам не верю.

— Вот те раз. Я, можно сказать, открываю вам душу, а вы — «не верю»!

Элли зевнула. Может, он и великий продюсер. Может, даже и великий режиссер, но она не собирается делать из него кумира. И общаться будет запросто, как с любым из своих приятелей. Как с близнецами, например. И вспомнив про Майка, она решительно взялась за ручку двери.

— Ну вот что, дорогие мои. Мне пора спать. У меня режим. Завтра в восемь я хочу видеть Сида, потому что в половине девятого мы обычно отправляемся на прогулку.

— Кстати, режим вам идет на пользу. Здесь вы выглядите намного лучше, чем в Нью-Йорке. Вам, простите, сколько лет?

— Я жду вас в восемь. — Она выразительно надавила на ручку двери.

— Я могу доставить его хоть в семь.

— В восемь.

— Как скажете, мисс. Спокойной ночи. Пусть вам приснится мужчина вашей мечты.

Элли с размаху захлопнула за ним дверь, и в ответ услышала знакомый заразительный смех.

— Да какой он режиссер! — пробормотала она, залезая в душ. — Так, шут гороховый… неопределенного возраста…

Ночью ей снился Майк. Несколько часов они занимались любовью, а потом почему-то пришел Генри, надел ей на палец кольцо и предложил выйти за него замуж. После такого поворота событий Элли проснулась в холодном поту и резко села на постели. Часы показывали девять. Никакого Сида, разумеется, в номере не наблюдалось, и в дверь за все утро никто не постучал, иначе она бы услышала.

Элли пробрала легкая паника. Натянув одежду, она бросилась к метрдотелю, чтобы узнать, не оставлял ли ей кто-нибудь записок или собак? А может быть, Сида привели непосредственно в его номер, потому что она крепко спала? Но оказалось, что никто не приходил.

Это было уже слишком.