Эми Эндрюс - Тест на любовь Страница 16

— Может быть, время от времени. Не знаю…

Это была еще не уступка, но он так привык к Мэгги, что принял бы любую крошку, которую она ему бросила. А затем сделал бы ее настолько безумной от страсти, что она стала бы умолять его остаться в ее постели. По крайней мере, до января.

— Возможно, я сумел бы убедить тебя, — пробормотал он.

Он поставил полупустую тарелку на кровать и медленно стянул с Мэгги простыню. Он видел, как ее глаза вспыхивают от желания, а веки наполовину опускаются. Он окунул ложку в тарелку и зачерпнул мягкого мороженого. Мэгги по-прежнему не отводила от него томного взгляда, и Нэш почувствовал первый прилив возбуждения.

— Я уже давно хотел это сделать, — промурлыкал он, опрокидывая на нее ложку и наблюдая, как холодное, липкое мороженое скользит по коже. Оно почти кипело.

— Холодно, — выдохнула Мэгги.

Нэш улыбнулся, когда ее соски на его глазах превратились в возвышающиеся сосульки.

— Это ненадолго.

У основания горки мороженого уже собиралась лужица.

— Ненавижу, когда мне холодно.

Нэш слышал дрожь желания в ее голосе и наблюдал, как Мэгги смотрит на таящее мороженое, закусив губу.

— Ты собираешься оставить это здесь? — хриплым от желания голосом поинтересовалась она.

Нэш опустил голову и поцеловал ее кремовое плечо.

— Пока оно не растает, затем слижу его.

Наконец по ее груди медленно потек ручеек. Нэш улыбнулся Мэгги, затем опустил голову, собираясь слизнуть растаявшее мороженое с ее соска. Мэгги изогнула спину, проталкивая сладкий, твердый бугорок ему в рот. Убрав шоколадный слой, он немного переместился, двигаясь языком по дорожке из мороженого на ее груди.

Нэш поднял голову, посмотрел на ее лицо. Мэгги лежала с закрытыми глазами, ее рот был открыт в немом крике, она тяжело дышала, сжимая руками простыню.

— Теперь это единственный способ съесть мороженое, — пробормотал он.

Мэгги видела звезды за закрытыми глазами, когда холодная струйка ощущалась, как тысячи пальцев, ласкающих ее кожу. Его язык обжигал, словно клеймо. Она сжала руки в кулаки, ее пальцы на ногах изогнулись.

— Не останавливайся, — поторопила она.

— О, милая, — сказал Нэш; его губы были на ее соске. Он на секунду застыл, чтобы увлажнить его, очарованный ее экстазом. — Я вовсе не собираюсь останавливаться.

Прошел месяц. Их отношения развивались. Сначала медленно, поскольку Мэгги пыталась сопротивляться сильному влечению, которое постоянно испытывала. Но так как Нэш и Мэгги работали вместе все больше и больше, их смены совпадали все чаще и чаще, они шли вместе на парковку после работы, и казалось вполне естественным вместе возвращаться к ней домой.

Однако они хранили тайну. У Мэгги была гордость. Она понимала, что их отношения временные, и ни к чему, чтобы все вокруг о них знали. Когда Нэш уедет, она не хотела видеть сочувствующие лица коллег и знакомых, словно слышать: «Бедняжка Мэгги» и «Как ты?».

Поэтому они никогда не ходили вместе в кино или в ресторан. И для них это было нормально. Они оба хотели одного — как можно больше времени проводить нагишом.

Она не хотела знать о его мертвой сестре, или его доме, или родителях, или бабушке, о которой он иногда говорил с такой любовью. Или о его планах открыть педиатрический центр. Какой смысл, если он все равно уедет? Чем меньше она знает, тем легче ей будет, когда он улетит в Лондон. Но в одном она была уверена: ей будет очень не хватать физической стороны их отношений. Пробуждений от его ласковых рук, ощущения его глубоко внутри, волшебства его поцелуев.

Начинался первый яркий день декабря. Мэгги смотрела через окно на улицу. Рассвет был великолепный, но она знала, что ей скоро придется закрыть жалюзи, поскольку лучи станут просовывать настойчивые пальцы между рейками, подобно лазерам ударяя по зрачкам усталых от ночной работы глаз.

— Ты поможешь мне с елкой или как?

Мэгги вздохнула и закрыла жалюзи, блокируя наводящий тоску солнечный свет. Господи, как она ненавидела этот ранний час. Между четырьмя и шестью было тяжелее всего. Все шло не так. Время еле тянулось. Она чувствовала себя замерзшей и голодной, иногда даже ее подташнивало.

Рождественская елка отвлекала от страданий в четыре часа.

— Да, — ответила Мэгги. — Давай сделаем это.

Она прошла мимо Нэша, сгорбившегося у компьютера. Он тер подбородок и выглядел измученным и уставшим. Невероятно сексуальным. Он подмигнул ей, когда она приблизилась к нему, и ее желудок опять перевернулся.

К счастью, в отделении этой ночью было спокойно — всего три пациента. На третьей койке по-прежнему лежал Тоби, состояние которого продолжало ухудшаться. Начали отказывать почки, и диализный аппарат мерно шумел, эффективно извлекая, очищая и возвращая кровь Тоби через катетор в его паху. Мэгги быстро отвела взгляд от маленького мальчика. Ей было невыносимо думать о той битве за жизнь, которую он вел.

На четвертой койке была пятилетняя девочка, которую двенадцать часов назад укусила змея. Она находилась в отделении под наблюдением после введения противоядия. У нее дела шли хорошо — никаких признаков интоксикации.

На восьмой койке был четырехнедельный мальчик, у которого несколько дней назад была проведена трахеостомия дыхательных путей. Он родился с пороком трахеи, что повлияло на его способность дышать. Он шел на поправку после операции, но ему придется провести в отделении еще неделю или десять дней.

На восьмой койке сменилось пять пациентов после смерти Руби месяц назад, но трагедия по-прежнему оставалась в сердце Мэгги. К счастью, пациенты после Руби поступали и выписывались довольно быстро, помогая восстановить ее веру в пользу их дела.

Мэгги зевнула и набросала мишуры вокруг основания, чтобы закрыть невзрачное ведро, в которое была поставлена елка. Смутное чувство тошноты, которое она поборола ранее, вернулось с новой силой.

Господи, ночные смены отвратительны!

— Не зевай, — проворчала Линда.

— Извини, — усмехнулась Мэгги. — Знаю, я говорю это каждую ночную смену, но не думаю, что когда-либо чувствовала себя такой уставшей.

Линда нахмурилась, посмотрев на нее:

— Ты пытаешься зажечь свечу с двух концов? Ты всегда усталая в последнее время.

Мэгги склонилась над коробкой, выбирая украшения.

— Это ночи, — небрежно ответила она. Интересно, Линда была бы шокирована, если бы узнала, с кем она зажигает свечи?

— Нет. И днем тоже, — не унималась Линда.

Мэгги вспыхнула и была рада, что ее лицо по-прежнему скрывает коробка. Она мало спала за последний месяц. Может, несколько часов в ночь — если вообще спала.