Кристин Лестер - Ночь над Манхэттеном Страница 16

— Хэтти, да что с тобой! — Оливер смотрел на нее с искренним испугом. — Ты можешь объяснить, что происходит?

Но она и сама была бы рада получить объяснения, что происходит. Хэтти молчала, пытаясь хоть что-то понять. Надо срочно рассказать Мадлен. Нет, надо срочно рассказать Джонни. Нет, надо честно признаться во всем Оливеру!

Она развернулась к нему и взяла за обе руки:

— Послушай, мне надо с тобой серьезно поговорить.

Он придвинулся и пересадил ее к себе на колени.

— Успокойся.

— Нет, я спокойна, но мне надо тебе кое-что рассказать.

— Я вижу, как ты спокойна.

— Нет, я правда спокойна. — Хэтти попыталась вырваться. — Давай прыгать с тарзанки. А потом поговорим.

— Так. — Он еще крепче сжал ее в своих руках. — Сиди и не дергайся. Рассказывай, что тебя так напугало.

— Нет, меня не напугало, меня… Мне надо с тобой поговорить! Мне… Оливер, мне, правда!.. Я расскажу тебе такие вещи, ты сам потеряешь голову. Это касается нас обоих! Это чудеса!

— Успокойся, не тараторь. Ничего не бойся. Это же я.

— Оливер.

— Да, я — Оливер. Хэтти, если честно, мне тоже надо поговорить с тобой. — Он сильно сжал ее ладонь, потом поднес к губам и прижался к ней долгим волнующим поцелуем.

Некоторое время Хэтти смотрела «сквозь» Оливера, все еще размышляя о своем, потом почувствовала, как по телу пробежали мурашки. Она поняла, что сейчас сойдет с ума. Для этого есть веские причины.

— Хэтти, я люблю тебя. Вот… в чем дело.

— Что?

— Я тебя люблю, — прошептал Оливер ей на ушко и зарылся носом в распущенные волосы. — Только не прогоняй меня.

На них радостно смотрели двое малышей и о чем-то шептались, показывая пальчиками.

Так просто? Ей показалось, что мир куда-то поплыл, зажигаясь, окутываясь пламенем, плещущим безумными красками. Все стало вокруг бирюзово-золотистым, жгло губы, кололо глаза и начисто лишало координации движений. Это Оливер ее целовал. На глазах у детишек и всех остальных.

— Я — нет. Я не прогоню, — глупо пробормотала она, потом встала, взяла его за руку и потянула за собой. Сколько они пробежали — неизвестно, может — метр, а может — весь парк, перед глазами все было бирюзовое. Это цвет любви. Хэтти прижала любимого мужчину к толстому стволу дерева и прошептала: — На самом деле это я тебя люблю!

— Нет, это я! — подхватил Оливер.

— Нет, я!

Его поцелуи были юные и влажные, а глаза — голубые и искренние. И они оба знали, что не лгут друг другу. По крайней мере, в этот момент.

— Да, Хэтти. Вот теперь нам пора.

— Куда?

— Ко мне домой. Ты же думаешь об этом все утро?

— Ах ты! — Она притворно нахмурилась и замахнулась на него. — Конечно об этом!

— Ну вот! — Он хохотал, обнимая ее и прижимая к дереву. — И я тоже.

— Так почему ты раньше не позвал!

— Мне кажется, тебе было приятно сначала узнать… что я тебя люблю.

— Оливер, это прекрасно. И это взаимно. Хотя и неправдоподобно быстро.

— Почему неправдоподобно?

Она замотала головой, отступая назад по лужайке.

— Не знаю, не слушай меня! Наверно, во мне говорят старые комплексы. Не слушай меня! Я тебя люблю, а остальное не имеет значения.

— Хэтти…

— И я тоже ничего не хочу слышать! — кричала она словно в хмельном бреду. — Пойдем на такси!

— Хэтти, но у меня тоже есть к тебе серьезный разговор.

— Это хорошо. Но сейчас… — она подошла и провела рукой по его бедрам, — ты разве не все сказал?

Оливер изменился в лице:

— Все! Все остальное — потом! Бегом на такси!

Она захохотала и побежала за ним к выходу из парка.

Но у них не было времени до вечера, потом — до утра, а потом — снова до вечера, как мечтала Хэтти. Едва они забылись коротким сном на широкой измятой постели, чтобы потом снова насладиться объятиями друг друга, у Оливера зазвонил мобильный телефон. Этот предмет за три дня почти ни разу не беспокоил их, а тут вдруг ревниво взорвался трелью, и Хэтти ясно почувствовала — сейчас их разлучат.

Какая-то девушка аккуратно спросила, не собирается ли он возвращаться (слышимость была превосходной, напрасно Оливер отворачивался и отодвигался на край кровати). Он ответил, что не собирается. Тогда она сказала, чтобы он позвонил маме и все узнал сам. Странно, подумала Хэтти, пока он молча разглядывал стену.

— Это твоя девушка?

— Нет, с чего ты взяла?

— Ну, просто показалось. Должна же быть у тебя девушка в Англии?

— Должна, но… Это звонила сестра. У них что-то случилось. — Он быстро набирал другой номер. — Да, мама, что… Что?! Когда? Как он? Конечно. Я скоро буду.

Оливер нажал отбой и тяжко вздохнул. Потом погладил Хэтти и поцеловал в плечо.

— Прости меня. Мне нужно возвращаться домой. У отца опять приступ. Он может стать последним… Мне надо ехать.

— Да? А что с папой?

— Он… Мы все его очень любим, он творческий человек, он, можно сказать, кормит всю семью… До сих пор… У него больное сердце.

— Творческий человек?

Оливер немного замялся:

— Я расскажу тебе потом. Все расскажу. Честно-честно.

— Конечно.

Хэтти сосредоточенно натягивала на себя простыню и кивала головой. Оливер вдруг устроился рядом и обнял ее:

— Послушай, девочка моя. — В этот момент он был намного старше ее. Настоящий взрослый мужчина. А она — юная и глупая. — Я хочу тебе сказать нечто важное.

— Д-да.

— Все, что произошло сейчас и так неожиданно оборвалось, — он поцеловал ее в губы, — для меня очень важно и дорого.

— Угу.

— Хэтти, как бы ни сложились дальнейшие обстоятельства, верь — я люблю тебя. Это сумасшествие, но это так. Мне надо ехать, но мы обязательно увидимся в ближайшее время. И серьезно поговорим.

— Да?

— Я позвоню тебе завтра, как только появится ясность, я прилечу, до конца марта еще много времени.

— Да. До конца марта?

— Видишь ли, я сейчас относительно свободен, потому что пишу диплом. — Он странно запнулся, но потом продолжил: — В апреле начнутся занятия и продлятся месяц, а потом нас снова распустят до экзаменов. — Оливер торопливо одевался и собирал дорожную сумку. И вдруг улыбнулся.

— Но до моего дня рождения мы с тобой обязательно увидимся.

— А когда у тебя день рождения? — спросила Хэтти, заматываясь в простыню, но теперь уже стоя.

— Шестого апреля.

— Какого?!

— Почему ты так удивляешься?

— Шестого апреля?

— Да. Шестого. А что случилось?

Хэтти стояла, онемев и уже не в силах вынести третьего совпадения, ибо вымышленный Фрэнк был рожден в тот же день, только старше на два года.